Это надеюсь не скоро еще будет...

РОДИНА ТРЁХ ЗАКОУЛКОВ

Красный, жёлтый, зелёный –
Это не только цвета светофора,
В обратном порядке так яблоки спеют,
А кроме того - это стадии смерти,
Зелёный - мой друг, но не крокодил.
Жёлтый - подруга, но не золотая.
Красный - мой флаг.
Есть, а не Был!
Тёплая память холодного Рая.

В любом подъезде найдётся стакан,
Любой стакан горе вмещает,
Горе больше его породивших ран,
А рана всегда травой зарастает.
Так было, так есть, но больше не будет -
Губы любимой землю целуют.

I

В той дыре, где живёт барсук
Всегда тепло, темно и сухо.
И спит барсук, и тихий звук
Его сопенья слышит ухо.
Вот ветка хрустнула - мороз
В стеклянный лёд всё превратил.
Поверх всего пёр хлебовоз,
Он в синь полей бензин вкоптил.
Тревожно тараторили сороки
Цветастым стайкам из синиц.
Всё прочь неслось от злой дороги,
От этих рыжих человеческих ресниц.
Где человек там слишком шумно,
Там неживые голоса.
Там гибель слепо и бездушна
Под чёрным следом колеса.
Растаял звук его машины,
Развеял ветер смертный смрад
И грозди мёрзлые рябины
Клюёт спокойных птиц отряд.
(о том, как я был птичкой, я вам рассказывать не буду)

Хитросплетение канав и луж,
Куда ни глянь - всё чей-то глаз,
Где не ступи и захрустит
Былой судьбы былая кость.
Сей череп Йорика - кому он ведом?
Прекрасной нимфы эта бедренная кость.
Здесь целовали... А она игриво
Чуть-чуть касалась... Всё сбылось!
Вот где они все ваши цели!
Вот где бессмыслица лжецов!
Лишь черви в нимфе - в этом теле!
А было - в бочке огурцов...
Там был и Йорик... Бедный Йорик...
Поэт, вся ложь его, весь эпатаж...
Он Истин требовал - риторик...
Открылась нимфа - вздор и блажь...
К чему тебе их откровенья?
Холодным будь кто одинок!
Нарушил равновесие - где наслажденье?!
Чернеет дыркою висок...

А с нимфой многие бывали,
Плевал любой в роскошный рай.
Но не узнали, не узнали
Её самой и прочих тайн.
Сравнялись... Деревце родили.
Не помнят их? - кричали; «Забывай!».
И ты ногами не касайся пыли -
Умри, как все, или летай!

Настало время бить в литавры -
На море шторм, сорвало руль.
Какой-то гад открыл кингстоны
И за борт выбросил компас.
Компас не компас - здесь не суша.
Хотя будь трижды ты компас -
Идём ко дну, спасите души!
Мы взяли вниз - последний галс.

2

Он, этот мальчик, сидит на пеньке
И жёлтеньким пальчиком крутит косяк,
Он настолько уверен в своей правоте,
Что не смотрит вокруг и не слышит шагов.
Безнаказанно ест, безнаказанно пьёт,
Незаслуженно спит и бездумно е..т
Он глядит в потолок и ему наплевать,
Что над крышей косяк летит журавлей.
Она, эта дева, приходит попить,
Поспать и ещё просто так покурить
И они, как пеньки, прекрасно вдвоём
Плюют в потолок и их не пробить.
Ужиться вдвоём можно даже с собой,
Можно выйти во двор и крикнуть «Ау!».
Но когда за тобой закроется дверь -
Ты сразу лишишься лучшего в «Я».
А когда журавли тебе крикнут в ответ,
Ты уже будешь так далеко -
Под пенёчком глухим заживо гнить,
Пробиваться травой и, всё равно - жить!
А кто это там за витриной сидит? -
Это брат твой полкрови, сэр Манекен.

Сквозь стекло на прохожих он пристально зрит
Глазами из пуговиц - он «от Карден».
Ватным мозгом шевелит мыслю -
Чтобы такого мыслей сотворить?
Взял, перевёл Эмиля Золю,
Ведь надо ж со слов
в область просто-словца
Кого-то ловить, переводить...
Снует этот мир - он «от Себя»,
А в зеркалах - просто лицо.
Бедром поведёт, как бортом корабля.
Сальцём встряхнёт - счастья пузцо...


***

Уроки октября-93

Я не хочу войны,
Но кто-то берёт автомат.
И я люблю чёрный цвет,
Но он предвещает закат.
Я чувствую дым
Самой последней войны;
В венках цветы –
Чернее чем просто черны.
И мне уже все равно –
Кто победит,
Я знаю одно –
Я буду убит...

Кто во всё горло кричит:
"Я умру молодым... " –
Тот никогда не видел –
Чёрный дым.

Я боюсь этой тайны –
Гипноза костров.
Я не хочу войны,
Не хочу
Заминированных мостов.

На окнах цветы -
Чернее чем просто черны.
Буквы в книгах просты –
Истины в книгах верны.
Не надо жечь мои книги!..
Но кто-то этому рад,
Кто-то заводит танки,
И я - беру автомат...

* * *

О психологии портретов

Сегодня красный,
а завтра чёрный -
Мой цвет меняется,
но не от туч.
Я, как мой стих -
немного вздорный,
Я им ловлю блеснувший луч.

По существу?
Пожалуйста - я ненавижу.
Кого? О боже!
я не знаю сам.
А, в прочем, вон того,
кто холит грыжу,
В уюте кабинетов
официальных рам.

Не суйте мне свои иконы!
Держите для себя свой писаный закон!
Я совращу все ваши лоны,
И растревожу мёртвый сон.

А в кабинете острый винтик,
Торчит и колет задницу уж много лет,
Выводит лапой мерный критик:
"Он безобразник,
не поэт..."

* * *

Траурный и смешной
Будет последний мой сон,
Над моей, над твоей головой
Три звезды - Орион...

По земле, сырой от дождей,
Другое горе пронесётся вскачь.
Без меня - ни светлей, ни темней,
Без меня - тот же смех, тот же плач...

От стихов - останется пепел,
От любви - закрашенные буквы в подъезде.
Ах, не хотел, не в это я метил;
Хотел букеты - вколачивал гвозди...

И хотелось бы жить без потерь
Но надо быть хищником высокого класса,
Чтобы голодный и раненный зверь -
С костей не сожрал твоё мясо.

Надо быть проще, легче, трезвее -
Безбольно душе, всегда начеку,
Терять что не жалко, брать что теплее,
Не надо дуло к виску...

Не проще, не легче и не трезвее,
Смешные потери, ничтожный урон.
Печальные сны всё же смешнее -
Равнодушья созвездия - Орион.

* * *

"Червь человек!
Человек - корнеплод!
Баба - ведьма!
Чернь наш народ! "

Кричали Исусики,
Вопили Христосики,
Диссиденты скулили,
Жулики рулили.
Выбили дрянь
Из кресел обкомовских,
Сорвали багрянь –
Навешали трехцветовских.
Жили жулики на креслах,
А Исусики в иконках.
Исхристосившись на чреслах
Диссиденствуют в госзнаках.

* * *

Раньше, чем даже сегодня,
Нас увезут на покой,
Вот, кадящая сотня -
Наших могильщиков вой.

Звонко лопаты взрежут
Чёрный, от белого снега грунт.
Знаешь, товарищ, могилы ложат,
А на могилы - кладут!


* * *

Сновиденье затянулось паутиной,
Радуга рассвета режет веки,
Спой мне колыбельную, альтернативой
Визгу горна. Запахом аптеки,
Аскорбинок, валидола, яда -
Дай мне, чтоб не просыпаться,
Унести с собою миг, когда мне рада,
Когда розовой щекою прижиматься...

Утром, рано утром надо просыпаться!
Раскрывать сердца дневному свету!
Сняв трусы в холодный водопад бросаться!
Песни петь энергии и лета.

Убивает только долгий сон,
Долгий путь к несбыточной мечте.
Улыбайся Солнцу из распахнутых окон,
Поцелуй росинку на листе...
"Стой! А я хочу иначе!".

08.1998

* * *

ПАМЯТИ КАИНА





Дамы с кровью хладнокровно дружат,
Для мужчины кровь черта,
Оттого последние всем первым служат,
Хоть под юбкой мрак и темнота.

Каин Авеля убил - преступленье!
Через кровь он преступил и положил конец
Всем преградам, разрешил сомненье:
Человек - червяк, но образ был - Творец!

Славу Каину мы пропоём,
В Лазаря мы кол осиновый вобьём,
Ведь распятие несчастного Христа -
Ныне красота креста...



* * *

Возле пекарни, где пахнет хлебом,
Голодные кошки нюхают воздух,
Я нюхаю дым кирпичной трубы,
Жаль что завод закрыт на ремонт.
Словом "ремонт" - я называю - смерть,
Так приличней причина самоубийства.
"Суицидом" - я называю мечту,
В которой прощаю выдавших бритву.

Мои вены уже никогда не хлебнут
Глоточек свежего дня.
Завод закрыт, хлеб не пекут,
Кошки прощайте - настал мой черёд
идти на ремонт.




* * *

"Проблемы России - проблемы Бога" –
Так невнятно вещали попы-патриархи:
"Потерпите немного", а это - много!
И рвали народы
на флаги
алые в кровь
рубахи.


* * *

Поэт! Замкни свои уста!
Смотри и помни и молчи.
Лишь небо режут провода,
Чернеют только лишь грачи.

Россия спит, но сон больной –
Она в падучей суетливой;
Как в лихорадке - холод, зной.
С улыбкой мертвеца счастливой.

Поэт - смотри, запоминай,
Как бьют в агонии безумства токи.
И кровь пролитую не проливай –
Впиши её в разгневанные строки.

Потомок, через сотню лет,
Прочтёт и ужаснётся веку.
И через сотню лет поэт
Полезен будет человеку.

Забудут... Всех ведь забывают.
Но чтобы сохранился хоть один Гомер
Поэты эффективно умирают
И в памяти живут... гетер.

* * *

Город скорби

Растоптанные руки городами
Вцепились в небо, небо - крыша.
И тёмными кругами под глазами,
Бессонные надежды, будто свыше
Упала тень распятого Христа.

А - это крест! Он жизни не ценя,
Вознёсся к куполам, и красота
Уродство вознесла в кошмарном сне.

* * *

Ведь сжимая в руках острый нож,
Каждый знает-кричит: "Меня не возьмёшь!".
Каждый, имея в кармане червонец –
Считает себя богом
и даже японец
Меч самурайский продал...
Но не издал ни звука!


* * *

День нового дня

И несётся пожар по степи,
Травы горят, воют собаки...
Шепчет огонь: "Ты не спи,
Мои языки - алые маки".
Но снится прохладный вечер,
Касается лба ветка сирени,
И влажный и ласковый ветер,
Капли дождя бросает на тени.

Запах горелого мяса собаки,
Удушливый дым тлеющей шерсти,
И гул безумно-слепой атаки,
И равнодушье растраченной чести.

* * *

Шуршит за окном, словно мыши, листва.
Кажется, что крадётся
наркоманка сова.
Я гляжу, глаза выпучив в звёзды,
И кричу страшным голосом: "Стойте!".
Но в свете Луны, промокшие козы
Рогами грозят - окна закройте!

Вино перекисло и стало мутнее,
Стало трезвее, но с трезвости - злее.

Эта ясная дорога,
Это день весны дождливый,
Это крылья - крыльев много,
Но летишь лишь в край тоскливый.
Улыбаюсь и улыбки
Я ловлю, как подаянье,
А с небес дождями нитки
Тянут кукол на закланье.

Вот и бродит тень моя,
Где находит счастья щепки,
Алый отблеск ковыля
Отцветающей нимфетки.
* * *

союз

Когда
На этой планете исчезнет обида,
Исчезнет жадность и страсть к деньгам,
Чистые мысли, без суицида,
Поэты подарят всем нам.
А пока -
Тусклое и беспросветное,
На нашем пути наше будущее,
Горе одно, во век беззаветное,
Больное, хромое, клозетное,
И горькое прошлое
за собой зовущее...

* * *

Страх как хочется напиться
воды ключевой,
Улыбнуться отраженью
берёзовой корой.
И рукой расплескать омута муть,
но рука -
Держит бритву с остриём
в облака...


* * *

Там, где солнце чернеет,
Там, где звёзды тусклеют -
Поэты флагами реют,
И кости водкою греют.

Там, где нету меня -
Чёрною глыбою лес,
Бездонная полынья
Ловит безумных повес.

В насмешках своих беззубых
Кусает девочка истину,
Она почитает грубых,
И называет нежностью.

* * *