Вахтанг Кикабидзе: я пою только друзьям…

Помните, как однажды мы все вдруг запели: «Чито-грито, чито-маргарито, о-о-о!» Речь шла вовсе не об очаровательных Маргаритах, как показалось неискушенной публике, а о птичке-невеличке. Но дело не в этом. Мы попали под обаяние Вахтанга Кикабидзе и пели, подражая ему.

— Чем вы сами объясните секрет своего успеха? — спросила я у певца.

— Я пою только друзьям, — ответил он, — и убежден, что зрители в зале — мои добрые приятели. Неважно, что мы незнакомы лично, но они пришли на концерт, а значит, знают и уважают меня. Нынче, к сожалению, повелось искать друзей среди «нужных» людей, измеряя их достоинства административным статусом или размахом удобных связей, а потом еще и хвастаться: дескать, у меня друг вон где сидит. И, стало быть, я, имеющий такого солидного приятеля, кое-что тоже значу. Я не понимаю модной дружбы и дружу только по старинке: с людьми, которые мне интересны и приятны.

Даже сто друзей — это мало, и как жаль, что мы их теряем. Они уходят с детством. Помню, еще во времена босоногого мальчишества у меня был сосед, игравший на виолончели. Мы его дразнили Шубертом или Моцартом — нам тогда казалось, что это одинаково обидно. Но вскоре и я приобщился к искусству — во дворце пионеров мне доверили роль Вороны. Там мы и подружились с Моцартом — это был мой первый настоящий товарищ. Судьба нас развела, но одна из новелл в фильме «Будь здоров, дорогой!» названа в его честь «Моцартом».

Там рассказывается о том, как встретились два товарища-музыканта. Один стал известным скрипачом, а второй оказался неудачником и играл всего лишь на дудуке — национальном инструменте. Но, впрочем, неудачником ли? Этот человек умел приносить радость другим и оттого был счастлив сам. «Мы его Моцартом звали», — уважительно сказал о своем друге маститый музыкант. Он имел в виду не виртуозность исполнения, а виртуозную чуткость его души. В нашей дружбе мой первый товарищ тоже был Моцартом!

— Какое качество вы больше всего цените в людях?

— Порядочность. Почему-то мы стали относиться к этой черте характера снисходительно-насмешливо. На экранах кинотеатров и в книгах порядочными оказываются, как правило, недотепы, вызывающие в лучшем случае добрую, если не снисходительную, улыбку. Разве это справедливо? Лично я не воспринимаю Дон Кихота как комедийный персонаж. Я преклоняюсь перед людьми такого типа. Впрочем, это не значит, что на протяжении всего жизненного пути мне попадались исключительно благородные рыцари.

Как-то я был в Ленинграде на гастролях. Однажды зазвонил телефон, и очень вежливый мужской голос осведомился:

— Это Вахтанг Константинович?
— Да.
— Вас беспокоит второй режиссер Никиты Михалкова. Только ради вас я прилетел в Ленинград. Михалков предлагает вам сняться в картине об Анне Павловой.

Я обрадовался. Наконец-то судьба сводит меня с этим интересным режиссером.

— Разрешите, — продолжил голос, я подъеду и расскажу обо всем подробнее. У меня машина «Ленфильма».

Приехал пожилой человек, элегантный, с безукоризненными манерами, отменно вежливый.

— Вас Михалков приглашает на роль художника Бакста, — сказал он.

Я не знал такого художника, но виду не подал, поскольку понял, что обязан его знать.

Мой гость принялся с апломбом толковать о балете, Рахманинове, Павловой. А под конец помрачнел.

— Даже не знаю, как быть, Вахтанг Константинович. Право, неудобно. Видите ли, оставил деньги в другом костюме, а мне срочно требуется тридцать рублей. Отложил книги в магазине, обидно будет, если пропадут. Вы не одолжите? Я приду на концерт и отдам.

Я, очень гордый тем, что хоть Бакста не знаю, но тридцать рублей у меня все-таки есть и я могу помочь такому милому человеку, полез в бумажник. А когда посетитель ушел, срочно раздобыл толстенный фолиант о Баксте и прочитал его до начала концерта, чтобы потом, когда режиссер придет, небрежно вставить что-нибудь в беседу.

На концерт он не пришел. И на другой день не позвонил. Прошло какое-то время, и я встретил Никиту Михалкова в Доме кино. Не показывая обиды, как бы невзначай, интересуюсь:

— Вы уже сняли фильм о Павловой?
— И не собирался, — удивился Михалков. — Это Лотяну снимает.

Я рассказал ему историю про второго режиссера и Бакста. Он долго смотрел на меня, а потом сказал:

— Я думаю, чтобы все узнать о художнике Баксте, тридцать рублей — не так уж много.

— А какая черта вам нравится в собственном характере?

— Настойчивость! Я, например, упорно стараюсь убедить всех в том, что я смелый человек, но признаюсь, пока мне это плохо удается.

Так, в фильме «Не горюй!» полагалось падать со второго этажа. Я расхрабрился и заявил, что падать буду лично. В полу проломили внушительную дыру, заглянув в которую я почувствовал себя неуютно. Но раз обещал — нужно прыгать. Зажмурил глаза и бухнулся в эту пропасть. Дубль повторяли семь раз. Я очень гордился собой, предвкушал поздравления. Но когда фильм был отснят, Данелия посмотрел и мрачно изрек, что эпизод падения оказался неуместным и портит всю картину. Мой отчаянно смелый поступок, запечатленный на кинопленке, вырезали за ненадобностью.

Но судьба мне предоставила еще одну возможность прославиться в качестве бесстрашного героя. В фильме «Я — следователь» блюститель закона должен был совершить головокружительные трюки: догнать на вертолете сухогруз, бороздящий морские просторы, браво спуститься по веревочной лестнице на его палубу и арестовать злодея.

Никому даже в голову не пришло предложить мне выполнить все эти цирковые трюки, пригласили каскадера. Тот внимательно прочитал сценарий и наотрез отказался. Тогда вызвался я...

Снизу кажется, что вертолет стоит на месте, мирно стрекочет лопастями, но на самом деле он мчится как угорелый. Вот и заданный квадрат. «Пошел!» — хладнокровно командует летчик, думая, что у него за спиной профессионал. Легко сказать «пошел», будто я собрался идти на свадьбу или к другу на именины! Осторожно высовываю ногу — ее тут же затягивает под брюхо вертолета. Лестница ходит ходуном! Ужас! Решился с пятой попытки. Спускаюсь. Ветер свистит, ноги бьет, о поручни сухогруза... Последний рывок — и наконец-то я на палубе. Тут, уютно устроясь в кресле, меня ждал режиссер. Он кивнул и сдержанно сказал, что я неплохо смотрелся, но дубль надо повторить. Повторили шесть раз.
Потом я не мог удержаться — хвастал перед знакомыми. Изображал в комнате на полу, как все было. Наконец вышел фильм. Знакомые посмотрели, и, конечно же, в один голос заявили, что это комбинированные съемки.

— Легко ли вы заводите друзей?

— По-разному. Но, как правило, отношения с теми людьми, без которых я сегодня не мыслю своего существования, складывались нелегко. Вот пример.

С первой ролью мне повезло. Это была, как я уже говорил, роль Вороны — замечательная и надежная. Ворону можно играть всю жизнь — она долго живет. Но на следующем творческом этапе мне повезло меньше. Повзрослев, я стал петь в ансамблях «Диэло» и «Орера». Вскоре на мои первые выступления появились рецензии. В одной из них были такие слова: «Выходит на сцену худой молодой человек и что-то поет хриплым голосом в микрофон». Название статьи было еще более издевательским: «Неужели это все всерьез?» Конечно, можно было зашвырнуть подальше концертную бабочку, купить сатиновые нарукавники и переключиться на спокойную работу, не обсуждаемую музыкальными критиками. Но я был отравлен сценой с вороньих времен. Я был упрям, и, наконец, меня заметили.

Режиссер Георгий Данелия в то время подыскивал актера для фильма «Не горюй!». Герой виделся ему рыжим и толстым. Но друзья Георгия стали почему-то усиленно рекомендовать меня. Данелия с трудом поддался на уговоры, но работа не клеилась. На меня он злился за то, что я не рыжий и не толстый, как ему хотелось. А я дулся на Данелию за то, что снимает меня без желания снимать. Так, обиженно косясь друг на друга, мы работали.

Мне предстояли гастроли с «Орера» в Турции. Времени оставалось совсем мало, а пробы все затягивались. Мое терпение лопнуло.

— Снимите меня в маленьком эпизоде, — мрачно сказал я Данелии.

— Ладно, — еще более мрачно ответил он.
И тогда Данелия по причине вредного, как мне тогда казалось, характера выбрал сложнейшую сцену сватовства. Но этого ему показалось мало! Он назначил мне в партнеры самого Серго Закариадзе. Надо ли говорить, что даже при случайной встрече на улице я смотрел на него, как на бога. А тут? У меня и вовсе ноги подкосились.

Включили какую-то фонограмму с песнями, криками и барабанным стуком. Отсняли сцену, и я отбыл в Турцию, тщетно пытаясь не горевать о фильме «Не горюй!». Как ни крути, а этот фильм уже стал мне дорог.

Через три недели в Стамбул пришла радостная телеграмма от Данелии. Я утвержден на роль! В Тбилиси, на аэродроме ко мне бросился с букетом цветов в руках милый, обаятельнейший человек. Это был сам Данелия. Он успокоился, я тоже. Нас до сих пор связывает крепкая дружба.

— Вас, наверное, узнают на улице, просят автографы... Не надоело?

— Как сказать. Быть популярным приятно, хотя и хлопотно. Каждый день я узнаю о себе что-нибудь новенькое. Например, что разбился в автокатастрофе вместе с Пугачевой или что меня обворовали, но при этом оставили оптимистическую записку: «Твои года — твое богатство».
Было и так: концерт шел нормально, и вдруг я вижу — в конце зала зажглись три огонька. С заднего ряда прямо на сцену торжественно шествовал человек с подносом. На подносе стояли три зажженные свечки и бокал. Человек важно поднялся на сцену и встал рядом со мной. Я, разумеется, прекратил пение.

— Вахтанг! — громко сказал человек, выдержав качаловскую паузу, — я хочу выпить за твое здоровье!

Он поднял бокал и не спеша выпил его до дна. Затем он принялся читать в микрофон стихи, посвященные мне. Я молчал — на сцене особенно не поспоришь. «Что это, — грустно размышлял я, ожидая, когда можно будет продолжать концерт, — безмерное уважение или пустая бравада? Скорее, второе». Наконец незапланированное выступление моего поклонника закончилось, но зал долго не мог успокоиться, и я с большим трудом пел в тот вечер.

Почему-то на эстраде, словно в магазине, действует лозунг: «Покупатель всегда прав». А в нашем случае — зритель. Как-то в антракте ко мне подошли две девушки и завели продолжительную беседу.

— Мне было очень приятно с вами познакомиться, — сказал я, — но скоро на сцену. Извините, но я бы хотел немного отдохнуть.

Девушки обиделись и написали в районную газету, какой я высокомерный. Газета опубликовала их письмо, не преминув упрекнуть меня в нежелании знаться с простым слушателем. А между тем это вовсе не так. Я считаю, что своей популярностью обязан именно ему, зрителю в зале.
Как-то в моей квартире раздался звонок. Настойчиво трезвонили во входную дверь. Я открыл и увидел на пороге долговязого деревенского парня в немодном пальто и кепке.

— Проходите, — приветствовал я, пропуская его в прихожую.

Тщательно вытерев ноги, парень переступил порог.

— Меня зовут Алик, — сказал он. — Я хочу жениться.
— Поздравляю, — одобрил я.
— Ее родители были против, — уточнил парень и выдержал паузу, чтобы я мог проникнуться сложностью ситуации. Когда я уже начал беспокоиться, он добавил: — Но я их уговорил.
— Молодец!
— Я им сказал, что вы мой родственник и обязательно будете петь на нашей свадьбе.
— ???

Как можно было отказать этому смешному парню? Не оставаться же ему, черт побери, без невесты! И я поехал. А если бы я не сделал этого, я бы не был грузином и не мог бы петь для своих друзей.

Беседу вела И. Славина

Послесловие от сайта Претич: читая это интервью, проникаешься симпатией к этом обаятельному и безусловно талантливому артисту. Интервью 1987 года. Но… пройдет совсем немного времени – 4 года и он накроет стол от счастья, что распался Советский Союз… Он будет плевать на наше общее прошлое и пусть косвенно, но будет плевать на наших мам и пап, дедушек и бабушек… и на своих тоже! Ведь и его мама-папа и дяди и тети, бабушки и дедушки честно работали в СССР и искренне верили в светлое будущее нашей ОБЩЕЙ и ЕДИНОЙ страны… а потом он вообще станет врагом России. Его не смутит вооруженная агрессия Грузии против Абхазии и Осетии, но ему крайне не понравится, что за эти маленькие народы заступилась Россия… Разумеется, он сразу выступил против Донецка и Луганска, после 2014 года – видите ли, одним можно иметь свое мнение, а другим его иметь нельзя! Потому что он лично – Вахтанг Кикабидзе – это мнение не разделяет! Этого довольно, чтобы начать АТО и проливать кровь всех тех, кто тебе не по нраву!

Очень быстро антикоммунизм и антисоветизм Кикабидзе превратился в русофобию… и вопрос – а не был ли он всегда таковым? И вот это интервью – просто лживое и лицемерное кривляние? Но тогда он просто гаер – дешевый шут из балагана!

***