50 лет с восстания рабочих в Восточной Германии

17 июня 1953 года по всей Восточной Германии прокатилась волна демонстраций, стачек и захватов партийно-правительственных учреждений.

Все началось с берлинских строителей, возводивших элитные дома для гэдээровской номенклатуры на Аллее Сталина - центральной магистрали в советском секторе разделенной немецкой метрополии.

16 июня 1953 года рабочие строек спонтанно вышли на улицу протестовать против правительственного указа о поднятии трудовых норм на 10%.

Социальный взрыв

Очень быстро энергия социального недовольства обратилась в стихию политического протеста: демонстранты потребовали отставки правительства, учреждения свободных тайных выборов и вывода с территории Восточной Германии советских войск.

О событиях в Берлине узнали через передачи западных радиостанций жители других районов ГДР. На следующий день волнениями оказалась охвачена уже вся страна. В восстании приняло участие около миллиона человек в 700 городах и населенных пунктах Восточной Германии.

Более 1000 предприятий и рабочих коллективов объявили забастовку. В Биттерфельде, Герлице и Халле стачечные комитеты даже захватили городскую власть.

В Восточном Берлине десятки тысяч людей спонтанно собрались на митинг перед министерским комплексом на Лейпцигер-штрассе.

По всей стране восставшие штурмовали 250 партийных и государственных учреждений, в том числе 12 тюрем, из которых были выпущены на волю все заключенные.

Операция по подавлению

Западные разведки первоначально восприняли события 17 июня как результат вышедшей из-под контроля советской инсценировки, направленной на международное раскручивание вопроса о воссоединении Германии в качестве нейтрального государства -- как это якобы предусматривал план Берии.

В принципе, повод так думать был. За три месяца до этого умер Сталин, и никто точно не знал, что происходит в Кремле и каковы могут быть очередные советские жесты. Точно так же мыслили, вероятно, и многие восточногерманские граждане, понадеявшись на ветер перемен после смерти диктатора.

Советское военное командование ввело в 167 из 217 административных округов ГДР режим чрезвычайного положения. В считанные часы советские войска и силы безопасности «Штази» подавили восстание. Десятки демонстрантов было убито.

По ту сторону баррикад тоже имелись потери - во время беспорядков погибло полтора десятка функционеров СЕПГ и сотрудников органов безопасности.

Что произошло в «день икс».События в ГДР летом 1953-го и осенью 1989-го глазами очевидца

Весь июнь, да частично и начало июля прошли в Германии под знаком празднования «Дня немецкого единства». Официально он отмечается 17 июня. Но поскольку событиям, предшествовавшим установлению этого праздника, в нынешнем году исполнилось пятьдесят лет, то в ФРГ была развернута в этой связи широчайшая по своим масштабам кампания. В ходе ее по линии государственных органов и массовых организаций страны проведено около 500 крупных мероприятий. К юбилейной дате выпущены специальная почтовая марка и особая монета, изданы десятки монографий и сборников статей и документов. Помимо этого, шли бесчисленные собеседования и семинары в школах, библиотеках, в самых различных кружках и обществах. При этом зачастую события 1953 года и роль в них Советской Армии, как и вся история ее пребывания на территории Восточной Германии, подавались тенденциозно. Рассказать правду о тех далеких и близких событиях мы попросили Ивана Николаевича КУЗЬМИНА, ведущего научного сотрудника Института актуальных международных проблем Дипломатической академии МИД РФ.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА

Кузьмин Иван Николаевич - один из главных российских специалистов по Германии, профессор, доктор политических наук, доктор философии Гумбольдтского университета в Берлине, автор ряда научных монографий, публицистических книг и статей. После окончания в 1948 году Военного института иностранных языков Красной Армии в течение 43 лет служил в ГРУ и КГБ СССР. Из них 26 лет работал в Германии. Преподавал в ВИИЯ КА, Школе КГБ СССР, возглавлял кафедру в Краснознаменном институте КГБ имени Ю.В. Андропова. С 1993 года работает в Дипломатической академии МИД России.

 - Иван Николаевич, на ваш взгляд, что характерно для развернутой в Германии широкомасштабной кампании?

- Основной идеей, которая объединяет все эти мероприятия и публикации, является критика политики Социалистической единой партии Германии и ее руководства, которая привела в 1953 году к политическому и экономическому кризису в ГДР. Наряду с этим приводятся данные о серьезных разногласиях между руководством ГДР и советским руководством в отношении провозглашенного Вальтером Ульбрихтом в 1952 году курса на ускоренное построение социализма.

Вообще события в ГДР в июне 1953 года явились одним из кульминационных пунктов в «холодной войне» между Западом и Востоком, когда в полной мере проявилось противоборство идеологических центров обеих сторон. Сейчас в немецких публикациях это обстоятельство трактуется явно односторонне. В частности, налицо стремление преуменьшить влияние западной пропаганды на развитие этих событий. Особенно это касается подстрекательских передач американской радиостанции в Западном Берлине РИАС, которая имела огромную слушательскую аудиторию в Восточной Германии. Даже прозвучавшее ранним утром 17 июня в передаче этой радиостанции обращение западноберлинского профсоюзного лидера Шарновского с призывом к восточным немцам выйти на площади своих городов с протестом против политики СЕПГ подавались не как призыв к всеобщей забастовке или даже к восстанию, а чуть ли не как приглашение к мирной прогулке. Характерно и то, что немецкие авторы подчеркивают непричастность западных спецслужб к рассматриваемым событиям. Им якобы не удалось обнаружить никаких материалов на этот счет в архивах германской разведки БНД. Но уместно заметить, что такого рода материалы сохранились в наших архивах.

В антиправительственных выступлениях в различных городах ГДР с 16 по 21 июня того далекого 53-го года приняли участие, по разным оценкам, от 400 тысяч до полутора миллионов восточных немцев. Их действия отнюдь не ограничивались уличными митингами и демонстрациями. Подверглись штурму и были разгромлены 160 зданий государственных и партийных учреждений, разогнана охрана 12 тюрем, а заключенные выпущены на свободу, пострадали от самосуда партийные и комсомольские активисты. Сил народной полиции ГДР для восстановления порядка оказалось явно недостаточно, и с 13.00 17 июня в советском секторе Берлина в соответствии с решением командования ГСВГ вводится военное положение. Сюда перебрасываются две механизированные и одна танковая дивизии. Советские войска берут под охрану все основные правительственные и общественные здания. Военное положение было объявлено еще в ряде городов ГДР, куда также были введены советские танковые части.      К слову, иногда в публикуемых материалах авторы доходят до того, что сравнивают волнения 1953-го с Великой французской революцией и называют их «первым сигналом к освободительной борьбе» немецкого народа. Дескать, это стало прообразом событий в 1968 году в Чехословакии, событий в Польше. Мол, они явились «первым этапом наступления», которое воодушевляло народы и в дальнейшем. Но вот один момент – ни в одной из публикаций нет никакого упоминания о том, что через пять дней после 17 июня следует другая дата – 22 июня – день нападения на СССР. Ведь по этой причине наши войска там оказались, а про это не говорится. Полностью отсутствует исторический фон. Более того, в Германии говорят, что нынешняя кампания развернута потому, что меньше 20 процентов молодежи не знают, что было 17 июня. Но если опросить эту же молодежь, то окажется, что она также не знает о событиях 22 июня 1941-го. Впрочем, у нас та же картина.

Что еще важно отметить, так это отсутствие в телепередачах, статьях особых выпадов в адрес нашей страны. Но это наблюдалось в мелких мероприятиях разного рода, вывешиваемых плакатах с надписями вроде «Советские танки задавили в крови…» и т.д. О какой правде можно говорить?

- А ведь реалии таковы, что до сих пор многочисленные и всевозможные историки и якобы очевидцы тех далеких событий утверждают, что порядок был наведен гусеницами советских танков…

- Нет, так не было. Действия советских войск отличались крайней сдержанностью. Оружие применялось лишь в случаях крайней необходимости. Поэтому немецкие авторы, которые пытаются изобразить картину «кровавой бойни, учиненной советскими танками», оказываются в трудном положении, поскольку не могут опереться на конкретные факты. Помнится, в одном городе танки выехали на центральную площадь, где их окружили любопытствующие немцы. А в это время с одной из мансард был произведен одиночный выстрел и пуля, отрекошетив, ранила немецкого мальчика. Тогда танк развернул башню и снарядом снес мансарду. Но это были единичные случаи.

По данным же командования ГСВГ на 20 июня, за время антиправительственных выступлений в ГДР были убиты из числа участников беспорядков 33 и ранены 132 человека. По приговору военно-полевого суда расстреляны 6 активных провокаторов. Погибли 17 сторонников СЕПГ и 166 ранены.

В связи с событиями 17 июня 1953 года в ГДР как на Западе, так и на Востоке возникли различные мифы. Например, о мистической роли Лаврентия Берии или о том, что массовые волнения были спровоцированы Вальтером Ульбрихтом, чтобы избежать грозившего ему смещения из-за недовольства его политикой со стороны московского руководства. Да и официальные версии происшедшего определялись идеологическими императивами того времени и несостоятельны с научной точки зрения. Так, для советских людей это был «день икс», когда западные спецслужбы спровоцировали пробу сил между империализмом и социализмом. Для немцев, прежде всего для западных немцев, это было манифестацией воли германского народа к восстановлению своего единства. Конечно, нельзя отрицать, что в те дни присутствовало и стремление восточных немцев к объединению со своими западными собратьями, да и западные спецслужбы не бездействовали. Но все это лишь второстепенные факторы. Главной причиной массовых беспорядков в ГДР стал катастрофический провал экономической политики СЕПГ, что по ходу было умело использовано и окрашено в политические тона. Да и само выступление далеко не было всенародным, так как, например, интеллигенция в нем участия не принимала и вообще восприняла его как фашистский путч. Тем более что после войны прошло не так много лет.

- Однако с экономического фактора и в настоящее время, и тогда акцент в большей части немецких СМИ переносится на фактор политический, как так?

- В сегодняшней России большинство людей моложе шестидесяти лет не имеют никакого представления о том, что произошло в ГДР в 1953 году. И это, по моему мнению, совсем неплохо. Учитывая нынешнее развитие германо-российских отношений, нецелесообразно, на мой взгляд, фиксироваться на датах, которые могут отяготить эти связи. Тем не менее у определенных кругов ФРГ отмечается отчетливая тенденция проецировать прежние грехи Советского Союза, да и царской России, на нынешнюю Россию. Конечно, это порождает и ответную реакцию, вызывая у россиян тяжелые воспоминания о тех невзгодах, которые принесли им немцы в годы войны. В некоторых публикациях немецких авторов содержится сопоставление действий советских войск в ГДР в связи с волнениями 1953 года и в связи с социальным взрывом в 1989 году. Возможно, что подобное сопоставление и является правомерным. Однако здесь необходимо избегать упрощенных сравнений и параллелей.

Кстати, существует и миф о якобы расстрелянных советских военнослужащих, которые отказались участвовать в восстановлении порядка. В частности, на памятном камне в Берлине-Целендорфе высечена такая надпись: «Русским офицерам и солдатам, которые должны были умереть, потому что отказались стрелять в борцов за свободу 17 июня». Однако все это являет собой лишь воплощение антисоветской акции времен «холодной войны». Эту легенду о расстрелянных военнослужащих ГСВГ опровергают немецкие историки И.С.Ковальчук и М.Уль, а журнал «Шпигель» констатирует, что 73-й стрелковый полк, в котором якобы служили эти военнослужащие, был расформирован еще в 1946 году. В итоговой телеграмме в Центр уполномоченный МВД СССР в ГДР полковник Иван Анисимович Фадейкин сообщал 19 июня, что «наши солдаты за все время событий вели себя дисциплинированно».

К слову, мне хотелось бы сказать здесь несколько слов о полковнике Фадейкине, деятельность которого на посту уполномоченного МВД СССР в ГДР, без сомнения, сыграла положительную роль в разрешении кризиса 1953 года в этой стране. Мне довелось в конце шестидесятых годов, когда он был уже генерал-лейтенантом, несколько лет служить под его прямым и непосредственным руководством. Иван Анисимович гармонично сочетал в себе образование и солидный военный опыт - в конце войны он командовал стрелковой дивизией, а после войны окончил Военную академию имени Фрунзе. Его отличали большая ответственность и смелость в принятии решений, широта кругозора и умение оценить обстановку и спрогнозировать ее развитие. Это был исключительно честный и порядочный человек.

- Вы упомянули события осени 1989 года… Почему Советская Армия не вмешалась тогда?

- Обращаясь к причинам, объясняющим невмешательство в них Западной группы войск, нужно сразу же сказать, что здесь уже утвердились устойчивые шаблоны. В силу этих шаблонов безмерно преувеличивается субъективный фактор, а также игнорируется существовавшая в то время реальная опасность возникновения широкомасштабных боевых действий. Историографы Горбачева все сводят к тому, что советский руководитель дал указание главкому ЗГВ, чтобы войска «сидели тихо в казармах», и контролировал выполнение этого указания через посла Кочемасова. Однако подобный взгляд на вещи фокусирует внимание лишь на одном - хотя и принципиально важном - субъективном факторе. Конечно, решение Горбачева, поддержанное другими советскими руководителями, в тех условиях было единственно правильным решением.

Однако, помимо субъективного фактора, существовал целый ряд немаловажных объективных причин, делавших невозможным принятие иного решения или, по крайней мере, существенно затруднявших его принятие. И хотя ГСВГ-ЗГВ оставалась наиболее мощным объединением советских Вооруженных Сил, уровень ее боеготовности по сравнению с предыдущими годами снизился. А это в условиях непосредственного противостояния войскам блока НАТО было весьма опасным симптомом. Кроме того, несмотря на сохранявшиеся ограничения, более свободным стало общение военного и гражданского персонала ЗГВ с немецким населением, увеличилась его интенсивность. Отношение к жителям ГДР по сравнению с 1953 годом коренным образом изменилось. Это были в отличие от западников «свои» немцы, братья по оружию и друзья по строительству социализма. Нельзя не отметить, что в период массовых волнений в ГДР значительная часть офицеров и прапорщиков ЗГВ, а также вольнонаемных служащих получала информацию о происходившем не только от своих политработников, но и от знакомых немцев. Немало из советских военнослужащих в достаточной мере понимали немецкую речь, чтобы уловить смысл передач западного телевидения.

Кстати, в конце 1989-го и в начале 1990 года в связи с пожеланиями ряда комиссий из ЦК КПСС и из Верховного Совета, посещавших ГДР, были проведены два довольно репрезентативных опроса среди офицеров и прапорщиков Западной группы войск самых различных категорий. Опросы показали, что большинство занимали нейтральную позицию по отношению к противоборствующим сторонам в ГДР. При этом отмечалось непонимание целей гражданских движений, присутствовала тревога, что эскалация уличных выступлений может создать опасную обстановку для членов наших семей, особенно для проживающих вне военных городков. То есть настроения в войсках вполне соответствовали категорическим указаниям военного командования из Москвы. И дело здесь не только в политическом решении. Принципиально важно, что войска ЗГВ не были готовы к выполнению полицейских функций. Ее части и соединения и по своему вооружению, и по боевой подготовке предназначались исключительно для боевых действий против внешнего противника. В морально-психологическом плане личный состав ЗГВ не был готов применять оружие против гражданского населения. Имелись и другие моменты, которые диктовали необходимость строгого нейтралитета войск ЗГВ.

Вместе с тем уместно отметить, что утвердившийся в общественном сознании тезис о «бархатной революции» в ГДР заслоняет собой понимание того, что обстановка в республике временами приближалась к самой опасной грани, когда в частях ЗГВ раздавался сигнал боевой тревоги. Такая опасность была достаточно реальной, например, 9-10 ноября 1989 года, когда открыли границу в Берлине, и 15 января 1990 года во время штурма МГБ/ВНБ, когда уже в силу самих масштабов происходившего дальнейшее развитие могло стать неконтролируемым. К этому следует добавить провоцирующие акции западных спецслужб, например, проверку ими надежности караульной службы на нескольких объектах ЗГВ в конце 1989 года, а также подготовку крупных провокаций некоторыми лидерами гражданских движений.

Источник Алексей ВЕНЦЛОВСКИЙ, «Красная звезда»