ЧЕЛОВЕК ЗА СПИНОЙ

Владимир Медведев охранял Брежнева и Горбачева

и написал об этом книгу, которая легла в основу этой публикации.

- За какие заслуги вас перевели в охрану генсека?

- Ни за какие, все просто сошлось: "чистая анкета", без пяти минут высшее образование (я учился в заочном юридическом), примерный семьянин, ни одного нарекания по службе, зачеты сдаю безукоризненно, крепкий, не пью, не курю и еще - повезло. Начальником охраны Брежнева был Александр Яковлевич Рябенко. Он в 1973 году сделал меня своим заместителем. Так я вошел в эту семью. Вплоть до того, что собирал и складывал вещи Леонида Ильича в чемодан, когда мы ехали в командировку. Я и теперь считаю, что личная охрана потому и называется личной, что во многом это дело и семейное.

- Погодите, а как же пистолеты, пулеметы, бронежилеты, террористы, рукопашный бой, чудо-богатыри?

- Стрелять - дело последнее, значит, плохо сработали. Работа телохранителя тоньше, прикрыть охраняемого, но не стеснять движений, не касаться его рук, но уберечь их от возможных наручников или рук прокаженного. В Архангельске в семидесятых годах во время демонстрации на трибуну ворвался бандит и расстрелял из автомата несколько человек, милиция просто растерялась, какой-то военный исхитрился выбить у бандита автомат. Мы учитывали этот "опыт". Когда Брежнев с опозданием посмотрел "Семнадцать мгновений весны", медсестра, втершаяся к генсеку в доверие, с которой у него сложились особые, скажем так, отношения, вдруг сообщила Леониду Ильичу, что разведчик Исаев жив и поныне и всеми позабыт. Сперва Брежнев мучил нас поручениями найти Исаева. Затем сам позвонил Андропову. Тот: проверили, нету такого. Но Брежнев уже так настроился дать награду заслуженному человеку, что пришлось наградить Золотой Звездой актера Тихонова за исполнение роли Исаева-Штирлица.

- Застолья в семье Брежневых были обильные?

- Когда генсек был помоложе, стол ломился. Как-то директор охотохозяйства увлекся за столом черной икрой, ел ее ложками. Леонид Ильич дождался, пока он закончит, и напомнил: "Это же икра, а не гречневая каша". Директор не смутился: "Что вы говорите? А я и не заметил". Брежнев немедленно отдал команду: рацион сократить! Кроме того, Брежнев и в молодости, когда был стройным красавцем, строго следил за своим весом, а с возрастом и болезнями борьба с весом стала родом недуга. Он следил за каждой ложкой. При росте 178 сантиметров он удерживал вес 90-92 килограмма. На ужин - капуста и чай. Я признавался: "С такого ужина, Леонид Ильич и ног таскать не будешь..." Он удивлялся: "Ты что, голодный уходишь? Витя, - просит жену, - принеси ему колбасы!" Если Брежнев прибавлял в весе пятьсот граммов, то раздражался и приказывал поменять весы.

- А как Брежнев относился к людям, обслуживающим его быт?

- К людям он привязывался, держал их близко и барства не позволял. Снисходителен был безгранично. Например, был у него парикмахер Толя. Приходить он должен был дважды в день: брить и укладывать, прическа у Леонида Ильича была сложной. Но Толя часто запаздывал, а то и вообще не приходил, потому что пил. Брежнев сидит, ждет, кипятится: "Если еще раз повторится! Сам же сейчас позвоню, чтоб выгнали!" Но быстро остывал и, когда Толя появлялся, сочувственно расспрашивал его: "Ну, как праздник провел?" "Да ничего, собрались, шарахнули". "Стаканчик-то опрокинул?" - "Да побольше". И главная беда не в том, что Толя запивал и не приходил. Беда, когда он являлся с похмелья и скреб лицо главы могучего государства опасной бритвой!

- Когда здоровье генсека не было еще разрушено, он был падок на лесть?

- Виноват не Брежнев, система сложилась до него, все смотрели ему в рот.

Однажды он вызвал меня к себе, поманил и с улыбкой протянул телефонную трубку. Я услышал голос Капитонова, тот взахлеб докладывал Генеральному, что народ любит своего мудрого вождя Леонида Ильича, волнуется за его здоровье и мечтает о встрече. Это длилось несколько минут. После разговора Брежнев рассмеялся: "Очень уж хочет быть кандидатом в члены Политбюро". Кандидатом Капитонов так и не стал.

- Увлечение Брежнева охотой прибавляло вам хлопот?

- Не просто хлопот - опасности. Раненый кабан очень опасен, бывает, он разворачивается и набрасывается на преследователя. Леонид Ильич любил, спустившись с вышки, подойти к убитому кабану, насладиться результатом. Однажды он повалил огромного зверя, спустился и направился к нему. Осталось метров двадцать, кабан вдруг вскочил и бросился на Брежнева. У егеря в руках был карабин, он мгновенно, навскидку, дважды выстрелил и... не попал. Зверь отпрянул и побежал по кругу. Телохранителем в тот день был Геннадий Федотов, у него в левой руке карабин, в правой - длинный нож. Он быстро воткнул нож в землю, карабин перекинул на правую руку, но выстрелить уже не успел - кабан бросился на него, попал рылом в нож, нож согнул и помчался дальше, замначальника личной охраны Борис Давыдов попятился, зацепился ногой за кочку и упал в болото - кабан перепрыгнул через него и ушел в лес. Леонид Ильич стоял рядом и даже бровью не повел. Борис с маузером в руке встал из болотной жижи, грязная вода стекает, весь в водорослях. Брежнев спросил: "А что ты там делал, Борис?" - "Вас защищал". Кабана, сколько ни искали, так и не нашли.

- В правлении Брежнева, как в правлении каждого русского царя, есть светлая и темная половина. Когда начался закат?

- В ноябре 1974-го, тогда обнажилась слабость к подаркам и наградам. Брежнев пристрастился к снотворным, "лечил" себя бесконтрольно, мы, охрана, пытались его удержать, сражаясь за каждую лишнюю таблетку, но Чазов не смел перечить генсеку и легко ему покорялся. Начались попытки подменять настоящие таблетки "пустышками". Затем кто-то из членов Политбюро посоветовал Леониду Ильичу запивать лекарства водкой, дескать, так лучше усваивается, выбор пал на "зубровку", и она стала для него наркотиком, нам приходилось разбавлять "зубровку" кипяченой водой. Он после выпитой рюмки настораживался: "Что-то не берет". Чтобы упорядочить прием лекарств, придумали постоянный медицинский пост при генсеке, одна из медсестер, как на грех, оказалась молодой и красивой, установила с Брежневым "особые отношения", и он решил: "Пусть будет одна". Медсестра сперва держалась тихонько, но быстро стала полной хозяйкой, садилась за стол с членами Политбюро, в ее присутствии обсуждались международные проблемы, даже Андропов просил Чазова убрать эту даму, но Чазов уклонялся: "Вряд ли председатель КГБ должен заниматься такими мелкими вопросами, как организация работы медсестер". Муж этой медсестры, несомненно укоротившей вольной выдачей таблеток жизнь генсеку, из капитана превратился в генерала и погиб в дорожной аварии в 1982 году - в год смерти Брежнева. В конце концов ее удалось удалить, для этого проводилась целая операция с участием руководства КГБ, Министерства внутренних дел и Минздрава. Не медсестра, а Мата Хари!

- И все-таки Брежнев не выпускал власть из рук...

- Во-первых, он был болен, личность его разрушалась. Во-вторых, Виктория Петровна не раз заводила разговор: "Леня, может, ты уйдешь на пенсию? Тяжело тебе уже. Пусть молодые..." Он отвечал: "Я говорил, не отпускают". Это было правдой. Один из ближайших сотрудников Брежнева Александров-Агентов свидетельствовал, что только за последние годы Леонид Ильич дважды ставил вопрос о своей отставке, но старцы Политбюро его не отпускали, многие из них выглядели не менее жалко. Разваливался Черненко, также принимавший большие дозы снотворного.

- Немощь Брежнева уже невозможно было скрыть перед миром. Вас это смущало?

- Конечно. Когда-то чехи смущались перед нами за Гусака, потом мы поменялись местами. В 1981-м Брежнев выступал на съезде компартии Чехословакии, все ждали оценки положения в Польше, но генсек перепутал листки и еще раз повторил уже прочитанное. С ответной речью выступил Гусак, закончил по-русски: "А сейчас, Леонид Ильич, я скажу по-русски. Мы очень рады, что вы приехали на наш съезд. Большое вам спасибо!" Брежнев внезапно повернулся к переводчику и громко, с обидой спросил: "А ты почему мне не переводишь?" В зале - гробовая тишина.

- Где вы были, когда генсека не стало?

- Все телохранители понимали: дни сочтены. Каждый молил: только не в мою смену. Я говорил ребятам: не волнуйтесь, это будет моя смена. 7 ноября на параде Генеральный секретарь пытался отдавать честь народу, но рука не поднималась выше плеча. Два следующих дня он "охотился", сидел безоружный в машине и азартно следил за выстрелами своего охранника. Вечером девятого ноября, в мою смену, он не стал смотреть "Время" и поднялся к себе спать. Утром мой сменщик попросил: "Пойдем вместе разбудим". Виктория Петровна завтракала за столом, мы кивнули ей и поднялись на второй этаж, вошли в спальню. Сменщик шумно раздвинул шторы, но Брежнев не пошевелился, как обычно при этом звуке. Лежал на спине, подбородок опущен на грудь. Поза была странная. Я легонько потряс его: "Леонид Ильич, пора вставать". Не отвечал, я сильно затряс его, по щекам моим уже пробежал легкий морозец, сказал сменщику: "Леонид Ильич готов..." Он побежал к телефонам. Сорок минут мы делали искусственное дыхание, пока не приехал Андропов, вошел, лицо серое: "Ну, что тут?" "Да вот... по-моему, умер". Я удивился, что Андропов не задавал лишних или неприятных для нас вопросов. Последними приехали реаниматоры из "кремлевки". Тело в морг я повез сам. Последний раз - один на один. Машину раскачивало, ноги и руки развязались, я всю дорогу пытался их соединить и думал, как все ничтожно перед смертью, был ты первым, а вот теперь умер и не нужен никому. И моя жизнь рядом с ним тоже кончилась, кому теперь я нужен, зачем я? Первый раз мы были равны. Когда я вернулся, в служебном домике собрались все телохранители, страшно молчал телефон, сидели словно сироты, ясно понимая, что сами по себе никакой ценности не представляли, мы были лишь частью Его и понимали, что расстаемся навсегда: никогда нам вместе не работать и на таком уровне больше никому не работать из нас. Так и вышло.

- В отличие от ваших товарищей спустя всего три года вам опять повезло - вы возглавили охрану Горбачева. Как вы познакомились?

- Летом 1984-го мне поручили сопровождать в Болгарию Раису Максимовну Горбачеву, мне намекнули, что эта поездка повлияет на мою судьбу. Руководство КГБ понимало, кто будет следующим Генеральным. Это понимала и Раиса Максимовна, каждый день спрашивая: "Какая информация из Москвы?" Но Черненко еще держался. Она подробно узнавала у меня, кто подбирает обслугу генсеку, кто входит в обслугу - повара, официанты, уборщицы, парковые рабочие, кто еще. Я был наслышан о ее самовлюбленности и вздорности, но Раиса Максимовна сперва мне понравилась. Придя к власти, Горбачев сменил свою охрану, которая верой и правдой служила ему семь лет, и не позаботился ни о ком из ребят. Так у нас было не принято. Первое время личность Горбачева вызывала восхищение. После многих лет болезней и полусонного состояния Брежнева вдруг - вулкан энергии. Работа - до часу, двух ночи, а когда готовились какие-нибудь документы, он ложился спать в четвертом часу утра, а вставал всегда в семь-восемь. Пока поднимался от подъезда в кабинет, на ходу кому-то что-то поручает, советует, сообщает - ни секунды передышки. Однажды я в полном восхищении сказал ему: "Вы как будто родились генсеком". Он улыбнулся, ничего не ответил.

- Как вас приняла новая семья?

- Я невольно сравнивал. Брежневы общались при мне как люди: "Леня, ты...", "Витя..." Эти - как на сцене: "Михаил Сергеевич...", "Раиса Максимовна, вы...". Рядом с Брежневым я не чувствовал себя слугой, хоть и случалось обкуривать его среди ночи, оберегать от падений, разбавлять "зубровку" кипяченой водой, но при этом я никогда не был унижен, а тут - высокомерная отчужденность, скрытность и внезапные всплески резкости Горбачева, барственные прихоти и капризы Раисы Максимовны. Тем более я с расстояния вытянутой руки наблюдал раздвоение человека, у которого полный разлад меж словом и делом. Он привык общаться с народом, а не с людьми.

- Знаменитые выходы Горбачева "в народ", наверное, выматывали охрану?

- В Америке президент тоже любит поговорить с гражданами, но там у охраны заранее есть расписание: где остановится, сколько пробудет, а у нас президент выходил из машины там, где заблагорассудится его жене. Внушить ему, что это ни на что не похоже, не получалось: "Это что же, охрана будет учить генсека?" В итоге ситуации получались безобразные, возникали давка, аварийные ситуации, люди получали синяки и ушибы. Насмотревшись на приемы Горбачева в США, один американский охранник очень точно сказал: "Это очень несерьезные игры!"

- Как для вас начался августовский "путч" 1991 года?

- В мой кабинет в Форосе вошли оба моих начальника - Плеханов и Генералов. Последний только что разговаривал со мной из Москвы. "Все в порядке, - улыбнулся Плеханов. - К Михаилу Сергеевичу прилетела группа, пойди доложи". Он назвал имена прилетевших - самые близкие люди. Горбачев сидел в теплом халате, читал газету. Он удивился: "Зачем они прибыли?" И замолчал. Перед ним стоял я, начальник его личной охраны, одного его слова было достаточно, чтобы на руках "гостей" оказались наручники, в моем подчинении были и самолет, и вертолет. Но, видимо, Горбачев знал, зачем они прилетели, недаром на прощание он пожал им руки. Поэтому ничего он мне не сказал и, как всегда, пошел в спальню - советоваться с женой. К "гостям" он еще долго не выходил, и они сами бродили-искали его по пустому дому. После разговора с генсеком Болдин спокойно сказал: "Нет, не подписал". Плеханов приказал мне: "Три минуты на сборы, полетишь с нами в Москву". Я попросил его письменного приказа, он взял бумагу и написал. Мне не позволили даже забрать вещи с пляжа. Я - генерал КГБ, я давал присягу, я был вынужден выполнить приказ командира. Когда самолет Горбачева прилетел, начался спектакль (говорю как профессионал): по трапу картинно сбежали автоматчики, за ними - Горбачевы... Мне рассказали, что когда самолет приземлился и Раиса Максимовна узнала, что среди встречавших я, она спросила: "А этому что здесь надо?" Горбачев прошел мимо меня, не поздоровавшись. Я понял, что моя песенка спета. Все закончилось.

- Трудно было на пенсии?

- Всю свою жизнь я не принадлежал себе, только за последние шесть лет - сорок визитов в двадцать шесть стран, а что я видел? Только "объекты". Я не видел людей - только толпы. Я ощутил вдруг свободу, хотя привыкал к ней трудно. Работаю по специальности, профессиональная охрана нужна, я пригласил на работу бывших сотрудников КГБ, которых хорошо знал. Теперь мы снова вместе. После войны Брежнев был обязан своим продвижением Хрущеву, о чем тщательно умалчивает в своих воспоминаниях. В книге "Возрождение" упоминается имя Сталина, но ничего не говорится о Хрущеве. Работая на Украине, Брежнев, конечно, очень часто вспоминал о Хрущеве. Так, например, 13 октября 1946 г. в газете "Большевик Запорожья" Брежнев писал: "Великая поддержка оказана области со стороны ЦК КП(6) и правительства Советской Украины во главе с верным соратником великого Сталина Никитой Сергеевичем Хрущевым". После работы и Запорожье Брежнев, также по рекомендации Хрущева, был выдвинут на пост первого секретаря Днепропетровского обкома партии, а в 1950 г. - на пост первого секретаря ЦК КП(б) Молдавии. На Х1Х съезде партии осенью 1952 г. Брежнев как руководитель молдавских коммунистов был избран в состав ЦК КПСС. На короткое время он вошел даже в состав Президиума (кандидатом) и Секретариата ЦК, которые были значительно расширены по предложению Сталина. Во время съезда Сталин впервые увидел Брежнева. Старый и больной диктатор обратил внимание на крупного и хорошо одетого 46-летнего Брежнева. Сталину сказали, что это партийный руководитель Молдавской ССР. "Какой красивый молдаванин", - произнес Сталин. 7 ноября 1952 г. Брежнев впервые поднялся на трибуну Мавзолея. Вплоть до марта 1953 г. Брежнев, как и другие члены Президиума, находился в Москве и ждал, когда их соберут на заседание и распределят обязанности. В Молдавии он был уже освобожден от работы. Но Сталин так ни разу и не собрал их. После смерти Сталина состав Президиума и Секретариата ЦК КПСС был немедленно сокращен. Из состава был выведен и Брежнев, но он не вернулся в Молдавию, а был назначен начальником Политуправления Военно-Морского Флота СССР. Он получил чин генерал-лейтенанта и должен был снова надеть военную форму. В ЦК Брежнев неизменно поддерживал Хрущева. 8 начале 1954 г. Хрущев направил его в Казахстан руководить освоением целины. Он вернулся в Москву только в 1956 г. и после ХХ съезда КПСС стал снова одним из секретарей ЦК и кандидатом в члены Президиума ЦК КПСС. Брежнев должен был контролировать развитие тяжелой промышленности, позднее оборонной и аэрокосмической, но все главные вопросы решал лично Хрущев, а Брежнев выступал как спокойный и преданный помощник. После июньского Пленума ЦК в 1957 г. Брежнев стал членом Президиума. Хрущев ценил его лояльность, но не считал достаточно сильным работником. После ухода на пенсию К. Е. Ворошилова Брежнев стал его преемником на посту Председателя Президиума Верховного Совета СССР. В некоторых западных биографиях это назначение оценивается едва ли не как поражение Брежнева в борьбе за власть. Но в действительности Брежнев не был активным участником этой борьбы и был очень доволен новым назначением. Он и не домогался тогда поста главы партии или правительства. Он был вполне удовлетворен ролью "третьего" человека в руководстве. Еще в 1956 - 1957 гг. ему удалось перевести в Москву некоторых людей, с которыми он работал в Молдавии и на Украине. Одними из первых были Трапезников и Черненко, которые стали работать в личном секретариате Брежнева. В Президиуме Верховного Совета именно Черненко стал начальником канцелярии Брежнева. В 1963 г., когда Ф. Козлов потерял не только благосклонность Хрущева, но и был сражен инсультом, Хрущев долго колебался при выборе своего нового фаворита. В конечном счете выбор его пал на Брежнева, который и был избран секретарем ЦК КПСС. Хрущев имел очень крепкое здоровье и рассчитывал еще долго оставаться у власти. Между тем сам Брежнев был недоволен этим решением Хрущева, хотя перемещение в Секретариат увеличивало его реальную власть и влияние. Он не жаждал окунуться в крайне трудную и полную хлопот работу секретаря ЦК. Не Брежнев был организатором смещения Хрущева, хотя он знал о готовящейся акции. Среди главных ее организаторов не было согласия по многим вопросам. Чтобы не углублять разногласий, которые могли сорвать все дело, они согласились на избрание Брежнева, предполагая, что это будет временным решением. Леонид Ильич дал свое согласие.

В первые годы после революции партийный актив вел напряженную и смертельно опасную борьбу под руководством Ленина. Но никто не оспаривал авторитета Ленина. Это были еще молодые и сильные люди, полные энтузиазма. Они были воодушевлены своей ролью в революции. К тому же среди них существовала глубокая вера, что только Ленин, который был основателем партии и главным создателем ее теории, сможет вывести партию и молодое Советское государство из тех невероятно трудных ситуаций, в которых они оказались в начале 20-х годов. Они работали не щадя себя, на износ, но не знали страха. Большинство этих людей из "ленинской партийной гвардии" были физически истреблены Сталиным во второй половине 30-х годов. На их место Сталин выдвинул более молодых, но и более покорных руководителей, которых он заставлял работать до изнеможения. Многие из руководителей этого "сталинского поколения" оказались в профессиональном отношении хорошими администраторами, но почти все они испытывали огромный страх перед Сталиным, так как он продолжал практиковать и против них самый жестокий террор, хотя и в меньших масштабах. Люди из аппарата партии и государства часто даже боялись продвижения вверх, чтобы не оказаться в слишком опасной близости к Сталину. Даже члены Политбюро испытывали страх при каждом вызове к Сталину. Неудивительно, что сталинский партийный актив устал не столько от работы, сколько от этого постоянного страха за свою жизнь. Именно поэтому эти люди поддерживали Хрущева, который решительно выступал против продолжения террора и репрессий. Но и Хрущев оказался совсем не таким человеком, который мог бы удовлетворить уже сложившуюся партийно-государственную элиту. И дело было не столько в том, что, обладая феноменальной работоспособностью, Хрущев почти всех работников управления заставлял работать с очень большим напряжением.

Хрущев не любил бюрократию и боролся с ней, хотя и не прибегал к террору. Он непрерывно проводил различные реформы, менял учреждения и руководителей, сократил привилегии высших администраторов и ввел в Устав партии принцип обязательной сменяемости партийных руководителей. Руководящий состав партии и государства устал от этих реформ, от страха потерять если не свою голову, то свою должность, от непрерывных перемещений и неуверенности в своем будущем. После смещения Хрущева высший партийно-хозяйственный аппарат уже не хотел слишком сильного лидера. Эти люди хотели более спокойной жизни и более спокойной работы. Они хотели стабильности в своем положении и уверенности в будущем. Среди основного состава ЦК партии опасались каких-либо новых "сильных" руководителей, подобных Шелепину, о котором еще Микоян как-то сказал, что "этот молодой человек может принести слишком много хлопот". Но партийная элита не слишком симпатизировала и таким догматикам и аскетам, как Суслов. Ее вполне устраивал именно слабый и доброжелательный руководитель, не обладающий ни сильным интеллектом, ни сильной волей. Эта жажда стабильности и выдвинутый Брежневым лозунг "стабильности" полностью совпадали. Один из моих знакомых, часто сопровождавший как Хрущева, так и Брежнева в их поездках по Советскому Союзу, рассказывал, что Брежнева встречали на различного рода партийных активах гораздо более приветливо, чем Хрущева, приезд которого обычно воспринимался как визит строгого ревизора.

Визиты Брежнева были своеобразной демонстрацией единства между ним и партийно-государственной бюрократией на местах. Опираясь на поддержку этой бюрократии, Брежнев постепенно удалял из Политбюро людей с политическими амбициями. Так были удалены А. Н. Шелепин, Г. И. Воронов, К. Т. Мазуров, П. Е. Шелест, Д. С. Полянский. Оказавшись во главе партии и государства, Брежнев, как можно судить по его поведению, постоянно испытывал комплекс неполноценности. В глубине души он все же понимал в первые годы своей власти, что ему не хватает многих качеств и знаний для руководства таким государством, как Советский Союз. Его помощники уверяли его в обратном, ему стали льстить, и чем с большей благодарностью Брежнев воспринимал эту лесть, тем более частой и непомерной она становилась. Постепенно она стала нужна ему, как постоянная доза наркотиков. Стали создаваться и различного рода мифы, особенно вокруг военной биографии Брежнева.

Как политработник Брежнев не принимал участия в наиболее крупных и решающих сражениях Отечественной войны. Один из наиболее важных эпизодов в боевой биографии 18-й армии - это захват и удержание в течение 225 дней плацдарма южнее Новороссийска в 1943 г., получившего название "Малая земля". В боях на Малой земле принимала участие не вся армия, а лишь ее десантные части. Штаб армии и ее политотдел находились на Большой земле в относительной безопасности. Как можно судить по небольшой книжке Брежнева, он был на Малой земле всего два раза; один раз с бригадой ЦК партии, другой раз для вручения партийных билетов и наград солдатам и офицерам. В большой документальной повести Г. Соколова "Малая земля", автор которой, как говорится в предисловии, "все семь долгих месяцев находился на Малой земле", мы можем найти всего два упоминания о Брежневе - "худом полковнике с большими черными бровями". Однако со второй половины 70-х годов этот героический, но малозначительный в общем масштабе войны эпизод стал безмерно увеличиваться, о нем писали и говорили больше, чем о других действительно великих сражениях войны. Книжечку Брежнева включили в список обязательной литературы для изучения в средней школе, в вузах и системе партийного просвещения. Непомерно преувеличивалась и роль самого Брежнева в боях на Малой земле. Конечно, поездки на Малую землю были сопряжены с большой опасностью. Как писал еще в 1958 г. С. Борзенко: "Однажды сейнер, на котором плыл Брежнев, напоролся на мину, полковника выбросило в море, и там его в бессознательном состоянии подобрали матросы". В книге Г. Соколова можно также прочесть: "Солдаты сказали мне,- продолжал Зеленцов, - что в сейнер, на котором плыл сюда Брежнев, попал снаряд, полковника взрывной волной сбросило в море. Моряки нырнули, спасли. Без сознания был... - Молодцы моряки! - с явной гордостью произнес Петраков". В своей книжке "Малая земля" сам Брежнев лишь мимоходом упоминает об "апрельских боях", последовавших за памятной переправой, "когда мне пришлось искупаться в воде". Но в огромном потоке статей, брошюр и воспоминаний о Малой земле можно было позднее найти описание того, как сброшенный взрывной волной в море полковник Брежнев не только сам выбирается на корабль, но и помогает выбраться из воды контуженному матросу. Торжественные церемонии, присвоение Новороссийску звания города-героя, открытие громадного мемориала, организация музеев, посвященных именно боевому пути 18-й армии, - все это настолько превышало разумную меру, что дало пищу многочисленным насмешкам, которые рождались и в военной среде. Даже участок под Москвой, где была выстроена большая дача Брежнева, а рядом дачи его дочери, сына и внучки, окрестные жители называли "Малой землей". Не уважение, но только насмешки вызывала и удивительная склонность Брежнева к мишуре внешних почестей и наград. Я уже писал, что после войны на груди генерал-майора Брежнева было всего четыре ордена и две медали. После войны еще при Сталине Брежнев был награжден орденом Ленина. За 10 лет хрущевского руководства Брежнев был награжден орденом Ленина и орденом Отечественной войны 1 степени. Однако после того, как сам Брежнев пришел к руководству страной и партией, награды стали сыпаться на него как из рога изобилия. К концу своей жизни он имел орденов и медалей гораздо больше, чем Сталин и Хрущев, вместе взятые. При этом он очень хотел получать именно боевые ордена. Ему четыре раза было присвоено звание Героя Советского Союза, которое по статусу может присваиваться только три раза (лишь Г. К. Жуков был исключением). Десятки раз он получал звания Героя и высшие ордена всех социалистических стран. Его награждали даже орденами стран Латинской Америки и Африки. Брежнев был награжден высшим советским боевым орденом "Победа", который вручался только крупнейшим полководцам, и при этом за выдающиеся победы в масштабах фронтов или групп фронтов. Естественно, что при таком количестве высших боевых наград Брежнев не мог удовлетвориться званием генерал-лейтенанта. В 1976 г. Брежневу было присвоено звание маршала СССР. На очередную встречу с ветеранами 18-й армии Брежнев пришел в плаще и, войдя в помещение, скомандовал: "Внимание! Идет маршал!" Скинув плащ, он предстал перед ветеранами в новой маршальской форме. Указав на маршальские звезды на погонах, Брежнев с гордостью произнес: "Дослужился!"

Во время похорон советских лидеров принято нести их награды, приколотые к небольшим бархатным подушечкам. Когда хоронили Суслова, пятнадцать старших офицеров несли за гробом его ордена и медали. Но у Брежнева было больше двухсот орденов и медалей! Пришлось прикреплять на каждую бархатную подушечку по нескольку орденов и медалей и ограничить почетный эскорт сорока четырьмя старшими офицерами. Не обладая даже малейшей долей ораторского таланта, Брежнев стремился чуть ли не еженедельно выступать с речами или докладами, которые транслировались телевидением по всей стране или включались в специальные выпуски кинохроники. Разумеется, все это только вредило его репутации, но могло служить и наглядной иллюстрацией деградации ораторского искусства у руководителей.

Известно, что Ленин никогда не писал заранее текстов своих речей и даже докладов на съездах партии. Он составлял лишь общие планы этих выступлений. Сталин готовился к своим выступлениям достаточно долго и тщательно. У него был слабый голос и сильно выраженный грузинский акцент, и далеко не все слова и фразы в его докладах были понятны слушателям. И хотя льстецы называли его великим оратором, он знал, что это не так. Поэтому он выступал очень редко, особенно в 30-40-е годы. Но, во всяком случае, его доклады и речи были его собственными произведениями. Хрущев выступал очень часто и мог ораторствовать 3-4 часа подряд. Это многословие вызывало нередко насмешки и даже раздражение. Но Хрущев не был простым чтецом. Он заранее собирал составителей той или иной речи и долго говорил им, какие главные тезисы должны быть отражены в подготовленном ими тексте. Но он мог произносить речи и без подготовленного заранее текста, вести импровизированные диспуты или пресс-конференции. К тому же Хрущев даже в самых ответственных выступлениях часто отступал от заранее составленного текста и начинал импровизировать. Брежнев был простым чтецом подготовленных для него речей и докладов. Но даже и такое чтение давалось ему с большим трудом, он делал много ошибок при произношении слов. Брежнев терялся на публике или перед телевизионными камерами. Без бумажки он не мог произнести даже краткой приветственной речи при вручении ордена своим коллегам по Политбюро. Только однажды, в октябре 1971.г., во время государственного визита во Францию, где так высоко ценится ораторское искусство, Брежнев на приеме в Елисейском дворце произнес свою речь без бумажки. Я слушал прямую трансляцию этой церемонии по радио, и было очевидно, что Брежнев старательно выучил заранее свою небольшую речь. Однако от волнения он забывал произнести отдельные слова или предложения, что делало непонятными или бессмысленными некоторые фразы, Конечно, переводчик из советской делегации выучил текст этой речи лучше Брежнева, и потому французы не заметили никаких ошибок. Когда еще в 60-е годы по радио или телевидению передавали пространные доклады и речи Брежнева, их почти никто не слушал. В 70-е годы даже в публичных местах - в фойе гостиниц или в больницах - в самом начале этих трансляций люди расходились, выключая телевизор. В Кисловодске я наблюдал однажды, как за день до выборов в Верховный Совет по всем репродукторам курортного парка транслировалась 3-4-часовая речь Брежнева. Но тысячи отдыхающих гуляли по парку, не обращая ни малейшего внимания на голос оратора, конечно, еще до начала его тяжелой болезни. Видимо, понимая это, Брежнев вскоре стал предпочитать вести важные переговоры на своей даче в Ореанде в Крыму или в охотничьем угодье Завидово под Москвой.

Бывший канцлер ФРГ В. Брандт, с которым Брежнев встречался не один раз, писал в своих воспоминаниях: "В отличие от Косыгина, моего непосредственного партнера по переговорам 1970 г., который был в основном холоден и спокоен, Брежнев мог быть импульсивным, даже гневным. Перемены в настроении, русская душа, возможны быстрые слезы. Он имел чувство юмора. Он не только по многу часов купался в Ореанде, но много говорил и смеялся. Он рассказывал об истории своей страны, но только о последних десятилетиях... Было очевидно, что Брежнев старался следить за своей внешностью. Его фигура не соответствовала тем представлениям, которые могли возникнуть по его официальным фотографиям, Это не была ни в коей мере внушительная личность, и, несмотря на грузность своего тела, он производил впечатление изящного, живого, энергичного в движениях, жизнерадостного человека. Его мимика и жесты выдавали южанина, в особенности если он чувствовал себя раскованным во время беседы. Он происходил из украинской индустриальной области, где перемешивались различные национальные влияния. Больше чего-либо иного на формировании Брежнева как человека сказалась вторая мировая война. Он говорил с большим и немного наивным волнением о том, как Гитлеру удалось надуть Сталина..." Г. Киссинджер также называл Брежнева "настоящим русским, полным чувств, с грубым юмором". Когда Киссинджер, уже в качестве государственного секретаря США, приезжал в 1973 г. в Москву, чтобы договориться о визите Брежнева в Соединенные Штаты, то почти все эти пятидневные переговоры происходили в охотничьем угодье Завидово во время прогулок, охоты, обедов и ужинов. Брежнев даже демонстрировал гостю свое искусство вождения автомашины. Киссинджер пишет в своих мемуарах: "Однажды подвел он меня к черному "кадиллаку", который Никсон подарил ему год назад по совету Добрынина. С Брежневым за рулем помчались мы с большой скоростью по узким извилистым сельским дорогам, так что можно было только молиться, чтобы на ближайшем перекрестке появился какой-нибудь полицейский и положил конец этой рискованной игре. Но это было слишком невероятно, ибо, если здесь, за городом, и имелся бы какой-либо дорожный полицейский, он вряд ли осмелился бы остановить машину Генерального секретаря партии. Быстрая езда окончилась у причала, Брежнев поместил меня на катере с подводными крыльями, который, к счастью, он вел не самолично. Но у меня было впечатление, что этот катер должен побить тот рекорд скорости, который установил генсек во время нашей поездки на автомобиле". Весьма непосредственно вел себя Брежнев на многих приемах, например, по случаю полета в космос совместного советско-американского экипажа по проекту "Союз - Аполлон". Однако советские люди не видели и не знали такого жизнерадостного и непосредственного Брежнева. К тому же образ более молодого Брежнева, которого тогда не очень часто показывали по телевидению, был вытеснен в сознании народа образом тяжело больного, малоподвижного и косноязычного человека, который чуть ли не еженедельно появлялся на экранах наших телевизоров в последние 5 - 6 лет своей жизни. Брежнев был в целом человеком благожелательным, он не любил осложнений и конфликтов ни в политике, ни в личных отношениях со своими коллегами. Когда такой конфликт все же возникал, Брежнев старался избежать экстремальных решений. При конфликтах внутри руководства лишь очень немногие из людей отправлялись на пенсию. Большинство "опальных" руководителей оставались в "номенклатуре", но лишь на 2 - 3 ступени ниже. Член Политбюро мог стать заместителем министра, а бывший министр, секретарь обкома партии, член ЦК КПСС направлялся потом послом в небольшую страну: Данию, Бельгию, Австралию, Норвегию. Эта благожелательность переходила нередко в попустительство, которым пользовались и нечестные люди. Брежнев часто оставлял на своих постах не только провинившихся, но и проворовавшихся работников. Известно, что без санкции Политбюро судебные органы не могут проводить следствие по делу любого из членов ЦК КПСС. Очень много времени и усилий потребовалось, например, для того, чтобы убрать из Грузии ее многолетнего партийного лидера Мжаванадзе, о жадности и коррупции которого в Грузинской ССР ходили легенды. Его отправили на пенсию, так и не передав дела в судебные инстанции. Не был, по существу, наказан и министр рыбной промышленности СССР Ишков, в ведомстве которого в течение многих лет осуществлялась невиданная по масштабам афера, за участие в которой десятки руководящих работников министерства были арестованы, а один из заместителей министра приговорен к расстрелу. Весьма спокойно чувствовал себя первый секретарь Краснодарского обкома партии Медунов, вопрос о злоупотреблениях которого неоднократно поднимался в различных инстанциях, включая и Прокуратуру СССР. Долгое время могли безнаказанно злоупотреблять своим влиянием и властью такие близкие Брежневу люди, как министр внутренних дел СССР Щелоков и некоторые другие.

Мы приводили выше слова Брандт о "быстрых слезах" Брежнева. Эта сентиментальность главы Советского государства удивляла многих. Один из моих знакомых входил в 1973 г, в группу по технической подготовке Всемирного конгресса миролюбивых сил. Во время выступления Председателя Всемирного Совета Мира индуса Р. Чандры, который в самых высокопарных и изысканных выражениях восхвалял миролюбие и заслуги Брежнева, мой знакомый, ожидавший увидеть на лице Брежнева выражение досады или нетерпения, был немало удивлен, увидев, что последний плачет. Восточная льстивость Р. Чандры растрогала Брежнева, который принимал ее за чистую монету. Брежнев плакал и при визите в Болгарию, когда Тодор Живков в самых восторженных выражениях приветствовал советского лидера на аэродроме. Эта сентиментальность, столь мало свойственная политикам, иногда приносила пользу... искусству. Так, например, еще в начале 70-х годов был создан кинофильм "Белорусский вокзал". Это была хорошая картина, но ее не допускали на экран, полагая, что в фильме не в лучшем свете представлена московская милиция. Защитники картины добились просмотра ее с участием членов Политбюро. В фильме есть эпизод, где показано, как случайно и через много лет встретившиеся однополчане поют песню о десантном батальоне, в котором все они когда-то служили. Песня эта, сочиненная Б. Окуджавой, тронула Брежнева, и он заплакал. Разумеется, фильм был немедленно разрешен к прокату, а песню о десантном батальоне с тех пор почти всегда включали в репертуар концертов, на которых бывал Брежнев. Сходная история произошла и с фильмом "Калина красная". В фильме есть эпизод: герой, бывший уголовник, вместе с подругой навещает старушку мать. Спрятавшись за дверью, сын слушает, как мать говорит о нем, давно пропавшем, но все еще любимом и ожидаемом. Сын не решается показаться матери и, выйдя из избы, медленно идет в сторону, рыдая, падает на траву возле полуразрушенной церкви. Эту сцену требовали убрать - пусть герой плачет где угодно, но не возле разрушенной церкви. Но как раз в этом месте фильма Брежнев прослезился. Картина была разрешена без купюр и принесла заслуженный успех своему создателю.

Благожелательность Брежнева в сочетании с большой властью приводила иногда к поступкам, которые можно было бы назвать "произволом наоборот". Брежнев всегда любил смотреть кинофильмы и особенно любил американские боевики и ковбойские кинофильмы. Он знал Р. Рейгана как голливудского актера еще задолго до того, как тот стал американским президентом. Но в последние 2 - 3 года Брежневу нередко показывали и старые советские фильмы, которые он не смог посмотреть раньше из-за занятости. Так, например, Брежневу очень понравился фильм "Тихий Дон", четыре серии которого вышли на экран еще в 1957 - 1958 гг. Роль главного героя в этом фильме с успехом исполнил молодой артист Петр Глебов. Впоследствии, однако, этот артист уже ничем не отличился. Посмотрев картину, Брежнев сказал, что надо наградить артиста. Ему пояснили, что фильм очень старый и что артистическая карьера Глебова с тех пор была не слишком успешной. Но Брежнев настаивал на своем, и через несколько дней артистический мир был немало удивлен сообщением о награждении П. Глебова орденом Ленина и присвоении ему звания народного артиста СССР. Очень понравился Брежневу отснятый более 10 лет назад 12-серийный телевизионный фильм-детектив "17 мгновений весны". Брежнев даже позвонил по телефону нескольким ведущим артистам, снимавшимся в этом фильме, и поздравил их с успехом. Почти все они были награждены орденами. Брежнев прослезился при первом исполнении песни А. Пахмутовой "Малая земля", советская земля!", которую исполнил при посещении Брежневым Владивостока военный ансамбль Тихоокеанского флота. Это довольно примитивная песня, но ведь в ней речь шла о боях на Малой земле. Солист ансамбля, исполнивший песню, был награжден орденом, ему также было присвоено звание заслуженного артиста РСФСР.

Не будучи сильной личностью, Брежнев обладал своеобразным инстинктом власти. Хотя он и не проявлял в прошлом явно выраженного стремления к доминированию, он постепенно входил в роль фактического главы партии и государства, и эта роль ему все больше и больше нравилась. Он все же, понимал или чувствовал, что может укрепить основу своей личной власти и влияния только путем назначения на ответственные посты в ключевых органах партийно-государственной власти не просто подходящих людей, а своих ближайших друзей, товарищей по институту, по работе в Днепропетровске, в Молдавии, по службе в армии, даже своих родственников и родственников своей жены. У общительного Брежнева таких друзей и знакомых всегда было много. Эту группу называли часто "днепропетровской дружиной", хотя в нее входило немало людей, никогда не работавших в Днепропетровске. Было бы правильнее называть ее "командой" Брежнева. Вероятно, каждый крупный политический деятель и в авторитарной, и в демократической стране создает свою "команду" из особо доверенных людей. Но при Брежневе его "команда" разрослась до слишком больших размеров. К тому же в ней было не так уж много одаренных политиков и администраторов, но множество слабых руководителей, которые могли удерживаться на своих постах только благодаря поддержке Брежнева.

Просматривая биографии многих членов ЦК КПСС, можно подумать, что металлургические институты в Днепропетровске и Днепродзержинске готовили не столько инженеров-металлургов, сколько политиков, Эти институты кончили в свое время и бывшие Председатель Совета Министров СССР Н. А. Тихонов, и помощник Генерального секретаря ЦК Г. Э. Цуканов, и первый заместитель Председателя КГБ СССР генерал армии Г. К. Цинев, и заместитель Председателя Совета Министров СССР И. Т. Новиков, и управляющий делами ЦК КПСС Г. С. Павлов, и дипломат член ЦК КПСС Н. П. Толубеев и др. В Днепропетровске началась политическая биография В. В. Щербицкого, Н. А. Щелокова, К. С. Грушевого, В. И. Дрозденко и некоторых других членов ЦК КПСС. В Кишиневе рядом с Брежневым работали и такие видные члены его "команды", как К. У. Черненко, С. П, Трапезников и С. К. Цвигун. Бывший личный пилот Брежнева Б. П. Бугаев, занимавший в 1964 г. незначительный пост в гражданской авиации, стал уже в 1970 г, министром гражданской авиации, а затем членом ЦК КПСС и Главным маршалом авиации. И чем слабее становилось здоровье Брежнева, тем больше людей из его "команды" выдвигались на руководящие посты. На ХХVI съезде партии кандидатами в члены ЦК КПСС были избраны сын Брежнева Ю. Л. Брежнев и зять Брежнева Ю. М. Чурбанов, сделавший стремительную карьеру в системе органов внутренних дел. Однако ему не удалось продвинуть многих людей из этой "команды" на руководящие посты в армии, в органах МИДа, а также в Политбюро и Секретариат ЦК КПСС. Поэтому, несмотря на очевидные усилия Брежнева, руководство страной и партией перешло сегодня в руки людей с независимой от него политической биографией. Однако "команда" Брежнева, видимо, не лучший из компонентов того наследия, которое оставил партии ее покойный лидер. O Сталине и его чудовищных преступлениях говорится сегодня гораздо больше, чем во времена Хрущева. Романы и повести, воспоминания и публицистика, художественные кинофильмы и кинохроника едва ли не каждый день дают нам повод к осуждению сталинизма. И тем не менее ряды поклонников этого умершего 35 лет назад тирана и деспота редеют не так уж быстро. Культ Сталина слишком глубоко вошел в сознание и в подсознание нескольких поколений советских людей, и одолеть его оказалось труднее, чем этого хотели бы активные противники сталинизма. Критика Брежнева звучит сегодня еще очень глухо и не особенно конкретно. И тем не менее даже этой критики оказалось достаточно, чтобы его культ исчез с поразительной быстротой из нашей жизни. Никто не ведет дискуссий о "великой роли" Брежнева в войне, в экономическом строительстве или в развитии культуры. Даже в его родном Днепродзержинске и в Днепропетровске никто не торгует значками и календариками с портретами Брежнева. Нигде в стране не видно портретов Брежнева на ветровом стекле автомашин. Почти 15 лет вся наша пропаганда предпринимала чрезвычайные усилия для создания культа Брежнева - "великого борца за мир", "великого ленинца", "великого теоретика" и т. п. Однако вся эта дорогостоящая пропагандистская машина работала вхолостую. Культ Брежнева так и не вошел в сознание или в подсознание советских людей, относившихся к нему с равнодушием, перешедшим в последние годы жизни Брежнева в плохо скрываемое пренебрежение. О временах Сталина наша печать говорит сегодня как о временах "великого террора" и "великого перелома", "победы и трагедии", Для обозначения эпохи Хрущева давно уже подобрали эвфемизмы: "времена субъективизма и волюнтаризма". Историки и публицисты ищут название и для времени Брежнева: "эпоха подхалимажа", "времена вседозволенности и бюрократизма", "эпоха торможения и застоя", "геронтократия". Пожалуй, подходит любое из этих названий.

Но разве все было так плохо у нас во времена Брежнева? Разве не называли мы 70-е годы самым спокойным десятилетием в истории СССР ? Да, но это было спокойствие застоя, когда проблемы не решались, а откладывались и тучи продолжали сгущаться. Разве не были 70-е годы временем "детанта"? Да, но это была слишком хрупкая "разрядка", результаты которой мало кто ощущал уже в 1980 г., то есть еще при жизни Брежнева. Разве советские люди в начале 80-х годов не жили лучше, чем в начале 60-х? Да, жизнь улучшалась, но крайне медленно, если иметь в виду широчайшие массы крестьян, рабочих и служащих. При этом рост разного рода денежных выплат намного превышал темпы роста производства товаров для населения, жилищного строительства и услуг. Разве Советский Союз не достиг при Брежневе паритета с Америкой в области стратегических вооружений? Да, эта цель была достигнута, но слишком большой ценой для нашей экономики и на слишком высоком уровне - далеко за пределами разумной достаточности. К тому же гонка вооружений продолжалась, истощая страну. Советский Союз оправился от ужасов сталинского террора. Однако в меньших масштабах незаконные репрессии проводились и при Брежневе, сохраняя в обществе атмосферу "умеренного" страха, поддерживаемую к тому же постоянными попытками реабилитации Сталина. В стране не было не только торжества законности, но и элементарного порядка. Везде усиливались бесхозяйственность, безответственность и атмосфера вседозволенности. Все более открытой и наглой становилась разлагавшая общество коррупция, злоупотребление властью и хищения в крупных и мелких масштабах становились нормой жизни. Во всех сферах общественной и государственной деятельности от партийного руководства в центре и на местах до редакций литературных журналов и руководства творческими союзами насаждалась атмосфера групповщины, круговой поруки и мафиозности. Нежелание и неумение хорошо работать, политическая пассивность и апатия, равнодушие к морально-политическим ценностям социализма, нравственная деградация десятков миллионов людей, повсеместное господство посредственности, разрыв слова и дела и поощрение всеобщей лжи - все это искалечило сознание целого поколения, которое мы называем порой не без основания "потерянным поколением". С этой точки зрения общие последствия брежневщины оказались не менее тяжелыми, чем сталинщины. Страна и общество зашли в тупик, и мириться с этим более нельзя.

На протяжении всей своей истории Советский Союз развивался рывками - от одного социально-политического кризиса к другому. Каждый режим продвигает страну вперед, но исчерпывает свои возможности гораздо раньше, чем его представители и лидеры сходят с политической сцены. С этой точки зрения режим Брежнева исчерпал себя к середине 70-х годов. "История повторяется дважды, - говорил Гегель, - один раз как трагедия, другой раз как фарс". К. Маркс любил повторять эти слова. Сталинщина была трагедией. Брежневщина была, конечно, фарсом, но с примесью трагедии. Было бы странным, если бы этот уродливый фарс не вызвал оппозиции. В то время как открытая оппозиция слабела от репрессий, становилась все более сильной оппозиция скрытая, во главе которой оказались столь разные люди, как Ю. В. Андропов, Д. Ф. Устинов и М. С. Горбачев. История этой трудной борьбы, которая не вполне завершилась и сегодня, еще не написана, и, возможно, не скоро будет написана. Но не сказана еще даже малая часть правды о злоупотреблениях не только Брежнева, но даже Рашидова, Гришина, Романова, Кунаева и Черненко. Критика звучит очень резко, но она касается всей эпохи застоя, а не отдельных и наиболее видных ее представителей и создателей. Популярный писатель Д. Гранин отмечает характерные черты поздней "брежневщины": "Истовая работа спецов, подхалимов всех рангов ограждала от жизни народной, приносила плоды прежде всего им самим. Угодничество настаивало: великая страна должна иметь великого вождя. И стали изготавливать великого. Дутые заслуги соответствовали дутым сводкам, цифрам. Это усваивали по ступенькам, этаж за этажом. Благие намерения, с каких все началось в 1965 - 1966 гг., постепенно сменялись бесконечными речами. Механизмы печального этого процесса стоило бы подробнее разобрать историкам". Историки работают долго, и я думаю, что политики их опередят. Режим Брежнева пугал всех своей иррациональностью: трудно доверять политической группе, которая управляет великой страной по принципу "после нас хоть потоп". Физическая смерть Брежнева проходила долго и мучительно на глазах всего мира. Теперь пришло время его политической смерти. Но это не повод для того, чтобы молчать о Брежневе. Чтобы окончательно покончить с его наследием, недостаточно только снять вывески с его именем с улиц городов, площадей и районов. Поэтому я только могу присоединиться к призыву простого рабочего Н. К. Козырева: "Нужно открыть форточку не только в страшные 30-е, но и в удушливые 70-е годы".

****