Семь смертей Александры - Честь 4, Михаил Дмитриенко
Часть 1 - Часть 2 - Часть 3 - Часть 4
Часть 5 - Часть 6
4
Последняя встреча с Виктором, сильно подействовала на Александру, она почувствовала что-то схожее с угрызениями совести, ей стало по своему его жаль и от этого, она ещё сильнее разозлилась на себя и на мир вокруг.
- Вот дура! - крикнула она в зеркало и раздевшись отправилась под душ – И он дурак…
На всех женщин душ производит странное действие, Александра совершенно успокоилась, а когда пришла мама, то застала дочь в благодушном настроении на кухне - Александра что-то готовила и, судя по аромату, вкусное.
- У нас будут гости? - осведомилась мама.
- Я на это надеюсь. - загадочно ответила Саша и рассмеялась.
А потом, потихоньку от мамы, она набрала номер телефона Виктора.
- Что делаешь? - спросила она его.
- Ничего особенного - ответил далёкий голос из трубки - Перебираю старые пластинки и жду твоего звонка.
- Можешь приехать?
- Сейчас? Конечно. У тебя что-то случилось?
- Хочу познакомить тебя со своей мамой и вообще, соскучилась.
- Да? - в телефонной трубке трудно было расслышать, но Виктор обрадовался - я буду, прямо сейчас.
- Я тебя у подъезда встречу, пока.
Она положила трубку, потом подошла к зеркалу, долго смотрела на себя, вздохнула и сказала:
- Ну и что? У всех свои недостатки...
Маме она сказала, что гость может будет, а может и нет, а ещё:
- Я мама сейчас с одним человеком встречусь, ну считай что это свидание, почти любовное. Может домой сегодня не вернусь, только ты ничего такого не думай и, пожалуйста, не переживай ты за меня!
На улице было уже темно и прохладно, огромный прямоугольник неба мерцал звёздами. На улице было сыро и все прохожие спешили в тёплые квартиры, к телевизорам и любимым. Александра любила это время суток, ей нравились звёзды, длинные тени, светящиеся кошачьи глаза и ровные прямоугольники жёлтых окон со всей их тайной «семейной» жизнью.
- Эй, Сашка! - услышала она крик с площадки - Иди к нам. Серёга сидя на карусели терзал ободранную гитару, два его приятеля, незнакомые Александре, сидели тут же на корточках и громко смеялись - «ржали». Александра отвернулась от них и тут же столкнулась лицом к, извиняюсь, но то же, лицом с Борькой Терминатором, который еле держался на ногах, что-то бормотал и весьма смрадно благоухал.
- Ты кто? - бессмысленно вращая зрачками спросил он глотая буквы, так что вместо «кто» получалось - «кт-т-ы».
- Отстань! - коротко отрезала Александра.
- А... - протянул Борька разглядев, что это девушка - Кто вас нынче разберёт - где девушка, где парень, ничего не понятно. У тебя закурить есть?
Александра презрительно фыркнув отвернулась и от него.
- Ишь, презирает... А зря, между прочим, сами-то не лучше. А Фетюню не видала, не проходил тут? Как за куревом ушёл, так и пропал. Мож в ментуру забрали, а?..
Борька проследовал дальше и привязался с тем же вопросом к старику-ветерану выгуливающему огромного кота сибирских кровей. Когда во двор въехала белая «Тойота» Виктора, на карусели громко и похабно заржали, а у Александры отчего-то бешено заколотилось сердце и от волнения перехватило дыхание. Виктор не успел остановиться, как Александра заскочила к нему в машину.
- Осторожно, здесь цветы! - только и успел он воскликнуть, как цветы были с хрустам раздавлены – Хорошо, что не розы...
Александра ни слова не говоря, прильнула к нему и начала его целовать. «Взыскующий чистой любви» Виктор был ошеломлён, а потом обнял её и крепко прижал к себе.
- Ты что, Сашенька? - пробормотал он.
- Ничего не надо говорить, - прошептала она, целуя и лихорадочно расстёгивая пуговицы его рубахи, начала целовать его грудь - Не надо, молчи...
Виктор взяв её за плечи мягко отстранил и внимательно посмотрел ей в глаза, они ярко сверкнули, как будто в них стояли слёзы. Ему на миг показалось, что она безумна или же пьяна. Александра резко дёрнула головой в сторону, а её руки уже опустились вниз, она начала расстёгивать ему брюки.
- Не надо ничего говорить, - шептала Саша - Ни кто ничего не увидит. Кругом темно, стёкла у тебя затемнённые...
Виктор нежно и в тоже время решительно отстранил её и усадив в вертикальное положение вновь заглянул в глаза.
- Что ты делаешь, Саша? Что с тобой?
- Ничего! - резко сказала она и опустила лицо, она неожиданно разозлилась - Сидел бы и всё было бы нормально, тебе же лучше... Разве ты этого не хочешь?
Она вскинула голову.
- Не за этим разве ездишь? Ну, вот сиди и наслаждайся.
Виктор снова остановил её.
- За этим... Но и за другим, - сказал он мягко - Я люблю тебя...
Она вздрогнула и отстранилась от него; эти слова она должна была когда-нибудь неизбежно услышать, она их ждала, от Виктора ли, от кого другого. От Виктора в первую очередь и вот услышав их, она не почувствовала радости, скорее грусть. Она совершенно не знала, что делать и как реагировать. Через несколько минут тягостного молчания, она тихо заговорила:
- Ты наверное думаешь, что я чистенькая, нетронутая девочка, которая бегает на уроки в школу, дома решает задачки и прилежно учит французский язык и ничегошеньки в жизни не ведает и не догадывается? Так ведь? Так... А тут ты являешься и глаза мне на мир открываешь, в правильную сторону направляешь, от ошибок остерегаешь... А я давно уж не девочка - примерную отличницу, паиньку ты сам выдумал!
В ней опять поднялась и злость и вся дневная неудовлетворённость собой и окружающим, она почти ненавидела его, Виктора, его дорогую машину, эти раздавленные цветы - всё в ней вызывало раздражение. Всё она готова была разбить вдребезги, уже за то, что они такие, что они не имеют никакого отношения к её неудачам, к разочарованиям, что они посторонние, холодные, равнодушные вещи.
- Я давным-давно не девочка! Помнишь, когда мы познакомились, на Новый Год. Я тогда соврала, что мне 17 лет, а ещё не было шестнадцати... Твой приятель, который «снял» нас, меня и Светку, «снял» за час до двенадцати, вот здесь, прямо на углу у школы. Подъехал на такой же шикарной белой машине и спросил: Не хотите отдохнуть? А мы, дуры, не отказались... Ты помнишь, как он всё подсаживал меня к тебе - это он уже заранее определил кого кому, кто чья девчонка на эту ночь будет. А ты сидел, бестолково ботал и пальцем не шевелил, а твой приятель быстро всё обделал; как вся компания пошла погулять, воздухом свежим подышать, затащил он меня в ванную и спросил: Что, трахнемся? Не насиловал, а зачем? А я не пьяная даже была, просто дура... Он это сразу понял и знал что соглашусь - согласилась... Только это и противно, а остальное... А ведь мог бы и ты девственность мою взять и не сидел бы сейчас, так вот, растерянно...
Виктор закрыв глаза молчал.
- Тебе следовало только взять меня за руку и увести - мне тогда всё равно было с кем, что и как. А ты...
- Я не такой. - глухо проговорил Виктор.
- Зато у тебя приятель такой. А ты и не знал?
- Что он дрянь, это знал. Но как ты!.. Разве не видела кто он?!
- Я же сказала, мне было всё равно; он или ты, или грузин, или негр! Сейчас, конечно, думаю, лучше б ты был тогда...
- Я бы никогда не был! - в глазах Виктора мелькнул гнев; он действительно не стал бы так делать, он бы...
- А что, тебе не нравится? Цветочек не сорвал бы, если я сама бы на тебя полезла? Может быть, ты ещё скажешь, что ни разу ещё?! - Александра рассмеялась нервным смехом, она даже захлебнулась и не соображала что говорит. Злость её достигала апогея, за которым обычно следует истерика.
- Зато я уже не раз! - резко выкрикивала она слова - Меня уже не раз с десяток мужиков имели! Самых настоящих мужиков - огромных, волосатых и всем нравилось. Ну что ты сидишь? Скажи что-нибудь, другой бы давно такую соплячку!.. Ударил бы, что ли...
Она схватила его руку и засунула себе под кофточку.
- Или, потрогай! Разве плохо, разве тебе не нравится? - приподнявшись на сиденьи, одним рывком сорвала вниз юбку - Ну что же ты, давай, мне ведь тоже иногда хочется!
Он отнял у неё свою руку и смотрел на неё огромными, по-коровьи грустными и странными глазами, в них было ещё что-то, неуловимое, жестокое, но только к себе.
- Я умею и по-другому, по-французски. - она наклонилась, как это делают в кино, она видела. Штаны Виктора не поддавались и он оттолкнул её. Он оттолкнул её впервые так грубо и влепил ей ошеломительную пощёчину. Застегнув на себе брюки, он сказал тихим и очень дрожащим голосом:
- Поправь, пожалуйста, на себе одежду.
Александра поучив неожиданную пощёчину, мгновенно замолчала и утихла, она вроде бы успокоилась, натянула юбочку и уставилась на Виктора совершенно растеряно. Он вышел из машины, прошёлся взад-вперёд, потом открыл дверцу с её стороны.
- Знаешь, девочка, я многое могу понять, пойми же и ты: Я не один из тех, в твоём списке, тебе не вписать меня в один ряд с теми твоими мужиками. Пойми же! - он взял себя в руки и говорил медленно, отчётливо, хладнокровно - То, что у тебя были мужчины - мне неприятно, но ты вероятно подразумевала, что и я такой? Что и после меня будут такие же? Мои чувства к тебе, не допускают подобного, я лучше уйду, надеюсь справиться со своей, пока любовью. Мы ошиблись, наверное, друг в друге, мне очень больно, что ты разрушила мою мечту. Я к тебе не прикоснулся и никогда не прикоснусь, хоть в этом останется что-то чистое... А сейчас, иди домой.
Дальше всё происходило как в скоротечном горячечном сне; Александра развернулась и потихоньку, будто крадучись, пошла в дом. Потом, не дождавшись лифта, снова вышла во двор и решив, что сегодня, почему-то именно сегодня, должно что-то произойти, направилась к карусели. Она не думала, да и не хотела думать о только что произошедшем; её странные мысли и мрачные настроения не развеялись, а только сильнее обозначились и приобрели форму какой-то навязчивой мании, фатальности, с этой зависимостью надо было немедленно покончить.
- Что, не склеилось? - спросил её Серёга и с показной заботливостью накинул ей на плечи свою пропахшую никотином куртку - Простудиться можно... Может ему наломать?
Александра молчала.
- А что, распинаем, и его и его тачку долбанную, - сказал незнакомый Александре приятель Серёги - Запросто.
Третий был особенно противный; от него воняло давно немытым потным телом и давно не чищеным ртом, он сидел на корточках и с ухмылкой поглядывал на Александру; её голые колени оказались как раз напротив его лица.
- Сколько тебе? - спросил он поигрывая в руках сверкающим ножичком с выкидным лезвием.
- Подари, - неожиданно сказала ему Александра показывая на нож.
- Запросто, - оскалился ещё шире тот и бесцеремонно положив руку ей на колено, добавил - Только, видишь ли, эта штука дорогая и памятная - Американский спецназ... А незнакомым, тем более девчонкам, сама понимаешь, такие вещи не дарят. Вот если ближе узнаем друг друга...
- Примета есть такая - сказал второй тошнотворный тип - Ножи нельзя дарить, это мажет плохо кончиться. Их или покупают или воруют.
- Ладно, умники - сказал нахмурившийся Серёга - А ты руку убери, она ещё малолетка. Я тебе точно такой же, «спецназовский» достану, через недельку лохи африканские, за грамм соломы десяток таких притащат...
- Есть что выпить? - спросила Александра, её охватило равнодушие, хотелось забыться и только этот ножичек с отсветом окон и звёзд на лезвии, будил её чем- то беспокойным, тревожным...
- Только водка - сказал Серёга и достав уже наполовину спитую бутылку добавил - Мы уже и так хорошо приняли, хочешь, пей всё, но тормоза сохраняй. Закусить, правда, нечем.
Александра ещё ни разу не пила водку и совершенно бездумно, не удивляясь себе, выпила всё что было, одним махом, прямо из горлышка. Перед глазами всё поплыло, стало теплее и весело, будто по венам пробежала сила и что-то уверенное в себе почувствовала она.
- Ну ты даёшь! - удивлённо воскликнул Серёга и убрав в карман уже ненужный пластмассовый стаканчик, достал сигареты - Ты только на поворотах потише, куришь?
Закашлявшись на этот раз, она тем не менее не бросила вонючую «Приму», а только легко, почти не затягиваясь пускала дым, как бы в отместку Виктору и его «цивильным» сигаретам - американским, спецназовским... В голове крутились весёлые и взбалмошные мысли, прыгали какие-то слова, ей представился долговязый американский солдат, который покуривал «Мальборо», поигрывал ножичком и летел бомбить детей в Ираке. Как в кинохронике она видела радужные разрывы и разлетающиеся во все стороны руки, головы - отчего-то ей стало смешно, она называла про себя Серёгу непонятным словом - «люмпен, люмпен-пролетариата», а потом, на миг взяв себя в руки, спросила:
- Ты что это мне подсунул?
- Что, в кайф? Это, как её называют в Америке - марихуана. Слышала?
- Ага. Пойдём, погуляем? - Александре было весело как никогда; как это чудесно - миг, и всё изменилось и всё хорошо!
Дальнейшее погружалось в туман; они где-то бродили, с кем-то болтали. На заросшем и глухом пустыре, Александре стало плохо и Серёга сказал, что ей надобно выпить чего-нибудь холодненького, освежающего, например пива и всё будет о’кей...
- Я быстро смотаюсь, - сказал он приятелям - А вы тут не очень, дурью майтесь, Сашку одну не бросайте, в общем, мигом я.
Он ушёл, а этот, самый противный, к тому же с рябым лицом, не-то Гена, не-то Рома, скинув и бросив свою куртку на только-только проклюнувшуюся травку, сказал ей:
- Ну, давай, по-быстрому.
Он достал свой «спецназовский» ножик, быстро сунул ей в карман юбки и тут же сдёрнул её вниз. Александра была пьяна, но ещё сознавала всё происходящее.
- Нет, не надо! - не закричала, а выдавила она, получился только шёпот - нет, нет...
- Не надо? - криво усмехнулся второй - А ты что, девочка ещё, а может дурочка? Просто погулять вышла?
Рябой резко, «по-каратешному», ударил её ногой в живот...
Александра потеряла сознание - сколько это продолжалось, она не знала. Смутно видела свет звёзд с длинными лучами от своих слез, смутно ощущала, как пьяные мерзавцы спешно, по очереди пыхтя и матерясь получали удовольствие, наслаждение... Потом кто-то дико закричал, послышались глухие удары и топот убегающих ног, а тот, кто сейчас был на ней, громко, по-бабьи взвизгнул; «Серёга, ты чё, она сама!..» - потом, резкий толчок, он обмяк и, заливая Александру своею кровью из разбитого затылка упал в сторону.
Серёга, тот самый, по которому «тюрьма плачет», пришёл вовремя, вернее безнадёжно опоздал... Один его приятель убежал, а второго, он долго и молча пинал.
- Забью насмерть, - матерясь и скрипя зубами рычал он, потом подпрыгнул и всей массой обрушился тому на грудь, что-то хрустнуло и пошла горлом кровь.
Александра встала и пошла прочь, её догнал Серёга.
- В ментовскую заяву будешь писать? - спросил он, пряча глаза.
- Зачем?.. - еле выговаривая слова спросила она - Мне бы умыться…
Серёга пошарил по карманам, вытащил что-то похожее на носовой платок и протянул ей. Кровь и грязь на руках, ногах и лице, только размазывалась.
- Может так? - спросил он, и раскрыв бутылку пива смочил платок. Было уже поздно, Серёга довёл её до дверей квартиры, они молчали. Александра открыла двери своим ключом, Серёга хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой и пошёл вниз.
Дмитриенко Михаил Александрович |
