Престижные брюки, или небольшой практикум по моде

На курортном причале в пёстром потоке отдыхающих глаз сразу выделил троих молодых людей. Не только джинсовые брюки, куртки, туфли и даже сумки объединяли их в особую группу. Бесстрастные, закрытые как под забралами лица, если даже и не считать, забралами дымчатые, в пол-лица очки, вызывали мысли об иных мирах, неведомых цивилизациях. Одежда, сделанная на совесть одной из известных фирм, ласкала глаз, но что-то настораживало, задевало в их облике, в манере держаться.

На каком языке они говорят? Но молодые люди за час пути на катере, по-моему, не перемолвились словом. И только при выходе один из них вдруг оживился и со смешком толкнул другого: «Смотри, вон у того очки, думаешь, «фирма»? Ереванские!» Как все просто! Испарились сверхлюди, остались три манекена, три фирменных комплекта. Сверхлюди исчезли, но осталось тревожащее воспоминание о первом впечатлении особости, избранности этих людей. И дело не только в одежде — на лицах их читалась такая убежденность в своём превосходстве, что нужно, наверное, иметь железные нервы, чтобы противостоять этой психической силе. Многие перед ней и пасуют и правдами и неправдами, через просьбы, коммерческие знакомства и одолжения, за грешную сумму приобретают кое-что из джинсового обмундирования.

Почему же одежда массового пошива, в которой никак не отразилась индивидуальность владельца, да и почему одежда вообще может вызвать чувство превосходства? И с каких пор способность достать и купить стала способностью, которой можно гордиться?

Сами джинсы тут ни при чем. Завоевали они наши симпатии по праву. Надежность в носке, четкая, стройнящая фигуру форма, отличная конструкция. Словом, они добросовестно реализуют наши чаяния быть красивыми и современными. Именно джинсы ни при чем, потому что все упорнее растут слухи, что они выходят из моды, на подходе — вельвет и бархат. Пройдет вельвет, но появится что-то новое, на приобретение чего опять бросятся немалые силы и средства. Речь идет не конкретно о джинсах, а о модном фетише, идоле, которым, к примеру, и оказались они.

Джинсы пользуются бешеным спросом потому, что носить их, оказывается престижно. Но самое интересное, что возникли они как раз как протест против фетишизма и престижности в одежде. Лет десять назад молодежь западных стран видавшими виды голубыми ковбойскими брюками бросила вызов традиционной модельной одежде взрослых, испокон веков служившей разграничителем сословий и положений, указателем социального статуса. В этой моде отразилось новое миропонимание молодежи. Потертыми джинсами молодежь бросила вызов обеспеченности, устроенности, не созданной своими руками. Человек богат и значителен не тем, что имеет на себе или что имеют родители, а тем, как интересно и активно живет свою жизнь. Таков подтекст этой моды.

Мода на джинсы вспыхнула поэтому и как движение к демократизму, равенству, взаимопониманию среди молодых.

Вид новой, с иголочки одежды стал несовременен. К недоумению родителей, только что купленным брюкам всякими способами придавался неновый вид. Заплатки, бахрома если и не имитировались, то отнюдь и не скрывались.

Вначале джинсы были дешевы, как обычная рабочая одежда. Но в процесс включился капитал. Швейные фирмы, учуяв новое настроение, поспешили обслужить возникшую потребность. Хотите джинсы? Пожалуйста. И в сотнях новых вариантов в блестящей упаковке вчерашние «бунтовщики», часто до неузнаваемости окультуренные, заполонили рынок. Подскочили цены. В Голландии джинсы подорожали втрое, во Франции в четыре раза. А фирма Леви Страус так взвинтила цены, что федеральная торговая комиссия вынуждена была возбудить против нее дело с тем, чтобы «сохранить корректность политики частных фирм по отношению к частному потребителю». Но набравшая силу фирма не поскупилась на адвокатов и выиграла этот процесс. Вопрос насчет корректности был снят с повестки дня. Фирма Леви Страус снова подняла цены.

Так, исправно прикрывая то, что надлежит прикрывать, джинсы вдруг обнажили общественные отношения.

Дорогую вещь неловко портить, показались слишком демонстративными заплатки. Символ самостоятельности? Где уж тут до самостоятельности, если без помощи родителей джинсы не приобрести.

Джинсовая мода стала терять свой первоначальный смысл.

Казалось бы, о чем беспокоиться? Движение моды — динамичный процесс. Здесь есть свое рождение, расцвет и увядание. И всегда она менялась до неузнаваемости. Только в прошлом, когда мода возникала образом, целым костюмом, ее умирание, деградация проявлялись в искажении этого образа, через его неграмотное копирование. Джинсовой моде это не грозит. Охранная грамота стандартов высокоразвитого швейного производства исключила эту опасность. В джинсовой моде мы имеем дело, трудно иначе определить, с деградацией отношения к ней.

Джинсы покупают, чтобы быть на гребне современности, но достаточно ли для этого одной современной одежды?

Для того чтобы не скомпрометировать моду, а тем самым и себя, очень важно разобраться в ее миссии, ее сути и не спутать причину со следствием.

Мода, как правило, прогрессивна. С ее помощью мы тоже осваиваем мир. Все, что строилось, шилось и мастерилось, подчинялось моментальным веяниям моды из потребности сделать сейчас, в данный момент самое лучшее, прогрессивное, как можно более отвечающее понятию полезности и красоты своего времени. Мода — новый взгляд на вещи, и на этом эмоциональном подъеме идет освоение духовных и материальных ценностей каждого периода времени. Это как бы витамины, питающие коллективную потребность в обновлении.

Вспомним 60-е годы. В моду вошла старина. В домах появились когда-то отвергнутые подсвечники, давно потерявшие в наших глазах цену антикварные предметы. Почему? Проявилась реакция на функционализм — идею чистой лаконичности, утилитарности, целесообразности. На время как дезинфицирующим раствором был смыт опыт истории. Убранство квартиры по моде напоминало кабинет зубного врача, дома-коробки стали отпугивать своей выхолощенностью, обесчеловеченностью. Захирели даже народные ремесла — им не было места среди «модерновой» мебели.

Но духовный образно-ассоциативный мир человека не мог так долго голодать в тисках одной идеи. И возникла мода на звериные шкуры, натуральные материалы, деревянные украшения. Были реабилитированы порой чудом уцелевшие старинные рамы, кресла и столы. Самовары, матрешки, вятская и городецкая игрушка, хохломская посуда и жостовские подносы стали лучшим подарком и украшением. А в одежду с тех шор прочно внедрился фольклор.

Можно сколько угодно иронизировать по поводу тех, кто следовал этой моде неосознанно, приобретая вещи не по внутренней необходимости. Но в целом миссия этого модного течения была выполнена, было задержано безвозвратное исчезновение «живых» свидетелей прошлого.

Да и весь наш костюм ведь состоит из завоеваний прошлых мод. Все формы, пропорции были когда- то острой, подчас скандальной модой. Современному мужскому костюму, например, положили начало квакеры, первые деловые люди конца XVIII века. А современный английский женский, или, иначе, портновский, костюм обязан своим появлением первым деловым женщинам сразу после Первой Мировой войны. На карикатуре того времени пожилой господин в котелке и белых гетрах с испепеляющей иронией смотрит на молодую женщину со стрижкой «гарсон» в английском так знакомом нам сегодня костюме. И даже самая гротескная и нелепая, в нашем понимании, мода эпохи рококо, когда парики спорили по объему с туловищем, оставила нам опыт изысканных цветов, тончайших нюансовых сочетаний.

Рождаясь, мода равняется на эстетический идеал, положительного героя своего времени. Эстетический же идеал — это образ передового человека, необходимого обществу в данный момент развития.

Вспомним моду времен революции — кожанку и сапоги. История советского моделирования начинается славным именем Ламановой, в прошлом первой портнихи императорского двора. В муках рождавшееся молодое Советское государство вырабатывало свою культуру. Новый строй — новая эстетика. История непременно должна была отразиться и в костюме как в самом динамичном звене вещественной культуры. (Для тех, кто еще скептически относится к культуре одежды, будет интересен тот факт, что Надежда Ламанова в ряду с Горьким, Павловым была включена в специальный список на получение продовольствия с целью сохранить для государства особо ценные кадры.)

Именно Ламановой принадлежит честь создания новой концепции костюма человека трудящегося, прогрессивного и гуманного.

Костюм работающего человека должен быть функционален, считала она. Функциональности же лучше всего научиться у народного костюма, и Н. А. Ламанова с группой учеников отправляется в отдаленные причерноморские районы и изучает этнографические подробности костюмов кочевых племен, скифов в частности. Именно костюм народа, ведущего динамичный образ жизни, мог бы подсказать костюму «век скоростей» подходящее решение.

Решение оказалось настолько оптимальным, что на Всемирной выставке в Париже 1925 года в обстановке политической блокады России во времена, когда понятия «дорого» и «красиво» были почти идентичны, коллекция платьев Ламановой, сделанных из хлопчатобумажных крестьянских полотенец, расшитых национальным орнаментом и дополненных деревянными украшениями, была удостоена Гран-при — высшей награды.

Ламанова не стремилась угодить буржуазным вкусам, не создавала фантастических туалетов, нереальных в нашей действительности, говоривших бы, что «мы не хуже, мы тоже можем», а противопоставила им художественные критерии нового общества. И эта позиция была понята и высоко оценена даже представителями враждебного лагеря.

Пример И. А. Ламановой необычайно актуален сегодня как нравственный принцип отношения к одежде, вещам. Это умение отстоять свое достоинство средствами культуры. Нашему времени необходим человек культурный, эстетически развитый, и мода сигнализирует нам об этом.

Работающий человек, самостоятельная личность, развитая индивидуальность — к нему сейчас обратилось все внимание моды. Каждая индивидуальность стала самостоятельной эстетической единицей, и обслужить ее — значит предложить небывалое множество вариантов и решений костюмов. Ведь нет двух одинаковых людей, и каждый из нас, совершенно отличный от других, нуждается в своем личном дополнении, окружении.

Если раньше мода предлагала 1, 2 силуэта, то сейчас 7, 8. В моде все стили и цвета, у кого к чему лежит душа. Кажется, что моды и вовсе нет. Но мода есть, она в принципе, в качестве выбора, в мере художественного вкуса, интеллектуального усилия.

Тот, кто всегда оригинально, умно одет, скорее всего так же нетрадиционно отнесется ко всему, за что ни возьмется. Давно отмечено, что творческий импульс в одном деле дает тот же импульс в делах других.

Эстетика, наука и производство все больше сближаются. Инженеры утверждают, что если конструкция нехороша эстетически, то, как правило, плоха и технически. В математике известны случаи, когда поиски более красивой формулы, решения приводили к открытиям. Архитекторы издавна пользуются формулами красоты, одна из них — золотое сечение. Красота — это косвенное доказательство истины, скажет Эйнштейн.

Но дело не только в практическом значении эстетики. Мы любуемся красивыми людьми. А это совсем немало. Интересно, со вкусом одетый человек вынуждает нас порой и оглянуться. Эстетическое впечатление поднимает настроение. За искусством мы ходим в музей, но красивый человек — это тоже художественное произведение.

...А наши улицы продолжают цвести синим цветом. Джинсовая мода становится достоянием юмористов: молодая пара, «до зубов» одетая в джинсовку, спрашивает у продавца джинсовые... пеленки — рисуют одни.

«Не джинсовой ли моде обязана наша планета голубым цветом?» — шутят другие. А неюмористы прямо уже принимают меры: в Чехословакии (где нет единой школьной формы) тех, кто явился в школу в джинсах, отправляют домой переодеться, и это время считается прогулом, потому что взрослых уже всерьез беспокоит пассивное отношение подростков к своему облику.

Прятаться за униформу — значит капитулировать перед трудностями. Вчерашние школьники, десять лет носившие школьную форму, перекочевывают в другую. Упускается невосполнимый момент накопления эстетического опыта. Ведь бездействовать сейчас — не обречь ли себя па вечную лихорадку погони за каждым новым фетишем? Не так уж редко встречаешь взрослых людей, «потерявших» себя в одежде. В юности спасал модный шаблон, но внешность, образ изменились, а опыт «связывать» себя с одеждой не накопился. В результате приобретается много вещей, тратятся уйма денег и масса времени, а человек ходит как памятник себе в молодые годы. Недаром французы говорят: «Если вы некрасивы в 17 лет — это ваша беда, а если некрасивы в 40 — это ваша вина».

Мы многим обязаны джинсовой моде. Наш гардероб стал компактнее. Мы поняли, что дело не в количестве одежды, а в качестве. Утихнет джинсовая волна, но останется уважение к суровым хлопчатобумажным тканям. Вокруг нас появляется все больше синтетических материалов, а мягкие, гигроскопичные ткани из льна и хлопка — это необходимая защитная прослойка для тела. Репс, сатин, тик, молескин, саржа в деловой одежде заняли самое почетное место. Нарушилась прежняя иерархия цен. Время идет к тому, что все, что нужно посеять, вырастить, долго и бережно формировать, словом, все, что имеет длительную предысторию, приобретает все большую ценность.

Джинсовая мода, если считать джинсы модой, а не скромной деловой одеждой, исчерпала себя, но усилия ее первопроходцев не пропали даром. Дух демократизма пометил всю нашу одежду. Это полное подчинение образу жизни владельца. Выглаженность, витринная эффектность выглядят сейчас примерно так же, как налакированные прически только что от парикмахера. Мнется хлопок, и пусть, слегка мнется, ведь это свойственно его природе.

И еще эта мода была началом отделения молодежной одежды в особую группу.

До недавних пор все спорили между собой возрасты — то юные заставляли мам и даже бабушек укорачивать юбки, то мамы диктовали дочкам громоздкие дамские формы. К слову сказать, категоричной мини-модой молодежь впервые заявила о своей самостоятельности, а настоящим манифестом ее стали джинсы.

Сейчас каждая вещь, во-первых, соответствует возрасту владельца и, во-вторых, максимально отвечает своему назначению. Ведь в 16 лет человек чувствует себя иначе, чем в 40. Молодость — время поиска, определения себя во всех жизненных ипостасях. И одежда в этом возрасте тоже поиск, примеривание на себя, пусть иногда рискованное, новых нетрадиционных форм. (Еще и поэтому молодежная мода дешева, даже демонстративно дешева.) На этот же период можно посмотреть и как на процесс становления вкуса, накопления эстетического опыта, который затем отольется в свой стиль.

Нашим предшественникам не снилось обилие исторической и этнографичёской информации, которое приносят нам телевидение, кино. Впечатлительность свойственна молодости. Молодежь живо реагирует на эту информацию, осваивая ее и делая частью своей культуры.

Мода — чуткий сейсмограф материальной и духовной жизни общества. Уловив эту тенденцию, модельерская мысль устремляется в самые далекие эпохи и отдаленные уголки земного шара, нащупывает в глуби веков и осваивает все то, что конструктивно современно и может послужить сегодняшнему дню. Сумки-мешки, пончо и анорак, рыбацкая шляпа и сельские блузы, боярские сапожки и мокасины органично вплелись в полифонию сегодняшней моды. Причем мода не просто механически перерабатывает исторический багаж, попутно она корректирует, обогащает все виды современной одежды. Происходят подчеркивание, углубление идеи, назначения вещей. Так, зимняя одежда обогатилась принципом построения костюма северных народов. Свободное пальто с капюшоном, скандинавские узоры свитеров, вязаных шапочек, чулок, закутанность, теплая обувь из меха или на меху. А в летней одежде ясно просматриваются мотивы костюма жарких стран. Тонкие хлопчатобумажные ткани, яркий орнамент.

Определились два полюса молодежной моды — нейтральная, спортивная, несущая раскованность телу, движению, действию, и одежда романтическая для отдыха, вечера, дома, летнего отпуска, не стесняющая разлета фантазии.

Индивидуальному вкусу не угодишь, и многие из нас увлеклись рукоделием. Интересно, что и в странах с безупречной конфекцией молодые люди плетут сумки и пояса, мастерят металлические и кожаные украшения, вышивают, вяжут, красят ткани и комбинируют. Стал очень популярным батик — ручная набойка, один из самых древних способов окраски ткани. Техника батика вместе с названием пришла к нам от малайского племени «батаков», и секрет ее прост. Перед окраской ткань стягивается узлами или же рисунок наносится растопленным воском. Непрокрашенные места создают узор действительно уникальный.

Молодежная одежда не претендует на тщательность изготовления, равнодушна к вещам дорогим, но требовательна к моменту человеческого усилия: вкусу, фантазии, эстетической культуре. Не нужно особого таланта для приобретения золотых ювелирных украшений, ценных мехов и фирменных швейных произведений. Создать выразительный современный индивидуальный образ — в этом заслуг побольше.

Не случайно стал так близок нам фольклор. Привлекают в нем не только отстоявшаяся веками мудрость форм, идеальная функциональность. Незыблемой была форма народного костюма, но декоративные решения бесконечно разнообразны. Каждая владелица, костюма — она же его мастерица, всегда привносила что-то лично от себя, вкладывала в него душу и характер вышивки, цветовой и графический ритм несли печать ее душевного и эмоционального склада и были глубоко индивидуальны.

Молодежная мода ищет свои формы выражения и по своему духу нетрадационна. Но это не значит, что она не имеет основы, корней. Накопленный десятилетиями арсенал достижений портновского искусства служит фундаментом и порукой культуры одежды нашего времени.

Современная эстетика как бы наводит порядок в мире вещей. С тех пор как машина вступила в художественную и легкую промышленность, в мире возник избыток вещей. Карусель мод все убыстряла свой ход. Наконец это количество пришло в противоречие с нормальными потребностями жизни. Задача нашего времени — вернуть миру вещей чедовеческое измерение. Нужна моральная перестройка. Вещи грозят превратить человека в автомат, покупающий только оттого, что это покупают все. Возник враг полнокровного развития совершенства личности — вещизм. Он берет человека в шоры, и мир природы, бескорыстного общения заслоняется жаждой приобретения. Начинаются большие гонки. Жилища наводняются предметами, шкафы стонут от еще вчера бывшего криком моды, а сегодня уже ненужного утиля. И жажда приобретения становится главной движущей силой человека.

К вещам не успевают привыкнуть, сжиться с ними, полюбить, а уже остывают к ним. Модель отношения к вещам обращается и на человека.

Наука обогатила нас обширным знанием о нас самих и о природе.

Оказалось, что никакие заменители не могут заменить всех натуральных волокон, что есть классические формы, узоры, которые близки человеку: все те же клетка, горох, полоска и реалистические изображения цветов.

Молодежная мода основана на правде. Правде выбора, правде материала. И на правде имущественного положения в том числе. Мама, жертвующая чуть ли не двумя месячными зарплатами, чтобы ее дитя чувствовало себя не хуже других... Вот ведь вопрос, а как дитя позволяет ей делать это, если оно еще ничего не заработало? Что за человек это дитя? Наверняка здесь пестование ущербной личности. Уже сейчас некоторыми людьми фирменная джинсовая одежда воспринимается как знак неблагополучия. Они настороженно, недоверчиво относятся к ее владельцу. Какими путями он ее приобрел? Ценой каких потерь? Какие ценности он исповедует? А ведь это нередко случается, что крайне современно одетый человек бывает дремуч по духу и мироощущению.

Хотим мы этого или нет, но своей одеждой мы всегда что-то представляем. Символическое значение одежды безусловно. Например, там, где в ней нет необходимости, тело подрисовывается. И каждый рисунок — знак группы, знак определенной идеологии, к которой принадлежит человек. В современном костюме, когда исчезли спасительные щиты национальной одежды, даже единой моды, на плечи каждого из нас легла нелегкая задача отстоять свое «я» в эстетической форме.

Ведь для самого заядлого вещемана одежда не самоцель, а лишь средство, с помощью которого можно дать о себе самое лестное представление. А вот какое представление он считает лестным, как соотносит себя с общепринятыми нравственными идеалами, на какую группу равняется — передовую или отсталую, — точно ц тонко проявляет костюм.

Девушка, купившая джинсы из отечественной ткани «Орбита», обзванивает знакомых с просьбой раздобыть западный ярлык.

Мужчина в джинсах явно кустарного производства с эмблемой известной фирмы. Мистификация, обман во имя чего? Чтобы завоевать признание, расположение тех, кто может поставить знак равенства между личностью и торговым ярлыком? Знак фирмы — знак качества, которое она гарантирует. Но если есть качество, то его видно и без знака. И уважающий себя человек, знающий себе цену, не будет набивать ее себе торговым ярлыком, не захочет быть слепым посредником в чуждой ему междоусобице фирм.

Для умеющего наблюдать костюм — раскрытая книга о человеке. Степень культуры, коммуникабельность, завышенная или заниженная самооценка, самостоятельность или незрелость личности — все можно прочесть в нем.

Девушка только что окончила школу и красит ярко губы, потому что сейчас это модно. Но это грим тридцатилетней женщины с оформившейся личностью, умеющей управлять обстоятельствами своей жизни. Взрослый грим на детском лице создает образ «падшего ангела», и не нужно удивляться, если ребята ведут себя с ней смелее — она, не желая того, сама дала к тому основания. Каблук в моде, но она не умеет на нем держаться, и он, вместо того чтобы украсить ее, портит, потому что красота создается движением.

Серьезный, думающий человек в лихой майке с Джокондой или стодолларовыми бумажками смешон, ну пусть уж в ней ходит подросток.

Хороший вкус созвучен естественному течению жизни, он отстаивает справедливую иерархию ценностей. Растет количество вещей, мы тонем в информации, растет население, но отдельному человеку по-прежнему нужен один близкий друг, объем знаний, который в силах переварить один мозг, гардероб, помогающий, а не мешающий жить.

Одежда наконец заняла надлежащее ей место. Ни один художник не оденет нас лучше, чем мы сами себя. Культурный человек вещи уважает, как и труд, вложенный в них. Но он никогда не позволит вещам на голову перерасти себя.

Елена Еленикова (последний рисунок Автора)
Фото А. Божко
«Сельская молодежь» №7 1979 год

***