Ябиру - рассказ Арне Суксдорф

Арне Суксдорф — один из лучших кинооператоров-документалистов и фоторепортеров Швеции. Из Бразилии, по которой он путешествовал в 1966 году, он писал домой: «У меня такое чувство, словно я открыл огромный алмаз, но мне нечем добыть драгоценный камень из коренной породы». Речь шла об одной из малоисследованных областей Бразилии — Мату Гроссу, что в переводе значит «густые леса».

Арне Суксдорф путешествовал верхом, на «джипе», самолете, на катерах. Два года длилась его «командировка», и недавно шведский журнал «Ви» поместил серию репортажей об экспедиции. Искусство и великое трудолюбие помогли оператору «добыть алмаз». Мы выбрали рассказы об особенно интересных представителях животного мира далекой страны в другом полушарии.

«Туюю» звучит как ласкательное имя, соединяющее в себе нежность и юмор. И в самом деле, так индейцы называют самого большого в мире аиста — ябиру. Официально он известен в Бразилии как ябиру, но это название вы почти нигде не услышите. «Хоао Гранде» — Большой Джон — зовут его в народе. Уже по этому можно судить о любовном отношении бразильцев к этой великолепной птице.

С точки зрения Большого Джона, человек, должно быть, вполне безобидное существо. И вообще трудно себе представить, чтобы у аиста были какие-нибудь опасные враги. Своим огромным, слегка изогнутым вверх клювом, словно длиннющим черным носом, по ошибке перевернутым горбинкой вниз, ябиру, наверное, способен расколоть череп ягуару. Правда, иногда ягуару, пуме или оцелоту все-таки удается застичь аиста врасплох, если они подойдут к нему с тыла, но чаще всего эти звери предпочитают с ним не связываться. Величавое спокойствие Большого Джона зиждется на прочной основе: он знает, что один его вид внушает почтение.

Ябиру одновременно красив и уродлив. Красив всей статью и сочетанием белого, красного и черного цветов. Уродлив своим кривым носом, таким огромным, что длинная шея аиста, когда он ее вытягивает, кажется до смешного тонкой. Внизу шею обнимает красный кожаный мешок зоба. Когда наполненный зоб вздувается, получается странная вещь: две некрасивые детали вместе оставляют прекрасное впечатление.

А мне почему-то сдается, что именно уродливые черты Большого Джона сделали его всеобщим любимцем. Как хорош он иногда бывает! Посмотрите на Большого Джона, когда он взлетает. В длинном разбеге сильные ноги будто отталкивают землю вниз, могучие крылья словно обнимают весь мир...

Помню, направляясь куда-то верхом, я вдруг придержал лошадь, потому что услышал нарастающий лавинный гул. Казалось, сейчас обвалится небо. Удивленно подняв голову, я увидел в поднебесье белую точку. Стремительно падая вниз, как метеор, она превратилась в Большого Джона. Клюв вперед, крылья поджаты, летит камнем со скоростью нескольких сот километров в час, и похоже — прямо на меня! Я непроизвольно стегнул коня, чтобы уйти от опасности, но в эту самую секунду Большой Джон расправил крылья, со свистом разрубил ими воздух и в каком-то упоении не просто повернулся, а взмыл вверх.

Голубое небо, которое только что готово было вместе с ним обрушиться на землю, вернулось на место.

С тех пор я много раз с восхищением наблюдал воздушную эквилибристику Большого Джона. Особенно в тихие жаркие дни, когда восходящие потоки сами увлекали аиста вверх без малейшего усилия с его стороны. Вот могучие белые крылья растаяли в бездонной синеве. И вдруг аист опять несется вниз, да с таким гулом, будто пришел конец света!

Гнездо Большой Джон строит обособленно, однако это не значит, что он совсем уединяется. Судя по всему, идеальное расстояние до соседа — метров четыреста-пятьсот. У ябиру заведено каждый день навещать друг друга. Визиты проходят очень мирно и чинно, иногда сосед даже приносит с собой подарок для детей, скажем, какую-нибудь змею.

Гнездо — предмет постоянных забот Большого Джона. Он непрестанно его улучшает и надстраивает. Птенцов, как правило, одних не оставляют: супруги сменяются на посту и по очереди приносят строительный материал (ветки) и пищу — рыб, змей, даже кайманят.

Ранним октябрьским утром (октябрь и ноябрь здесь самые жаркие месяцы, температура достигает 45 градусов в тени) я смотрел, как Большой Джон охотится на кайманят, только что вылупившихся в груде листьев. Поначалу у него что-то не клеилось. Новорожденный ухитрился вцепиться зубами в конец клюва, и сколько ни тряс Большой Джон головой, малыш, сердито крича, только крепче стискивал свои остренькие зубки. На крик примчалась мамаша. Такой злобной кайманьей морды я в жизни не видел. Выбравшись на берег, она побежала к Большому Джону, который знай себе тряс клювом. Не заметил ее? Я уже решил, что ему сейчас настанет конец, как вдруг аист живо шагнул в сторону, и в последнюю секунду кайманиха промахнулась на какой-нибудь сантиметр. Она уже повернула голову набок и раскрыла челюсти, но когда они сомкнулись, то захватили воздух. Зато в следующий миг ее прямо между глаз поразил страшный удар мощного клюва Большого Джона. Не знаю, выдержал ли ее череп, но она, несомненно, была оглушена, только драконий хвост уныло дергался из стороны в сторону. А Большой Джон как ни в чем не бывало продолжал возню с кайманенком, который чудом остался висеть невредимым на конце клюва. Еще минут десять аист безуспешно пробовал сбросить цепкого малыша на землю. Внезапно Большого Джона осенило. Он замер, внимательно посмотрел на воду, затем спокойно подошел к водоему и окунул кайманенка. Тот, как и надо было ожидать, выпустил клюв и попытался спастись вплавь. Молниеносный выпад... промах... еще выпад... И вот Большой Джон поднимает в клюве полуживого кайманенка, чтобы затем отправить его в зоб.

После этого Большой Джон вернулся к куче листвы и дал еще одному кайманенку ухватить себя за клюв. Теперь он уже не стал его стряхивать, а сразу окунул в воду. Купание кайманенка, естественно, не затянулось, он последовал туда же. Таким способом аист отправил в зоб семерых кайманят; было видно, как они еще копошатся внутри зоба.

Розовый поначалу, зоб теперь словно налился кровью. Так что не спутайте, красное на шее ябиру — не перья, а кожа, цвет которой меняется вместе с настроением Большого Джона.

Арне Суксдорф
Перевод со шведского Л. Жданова
"Юный натуралист" №2 1970

***