Немецкие летчики

Интервью с И.И.Кожемяко

А.С. На ваш взгляд, какие бы вы могли назвать основные достоинства и недостатки немецких летчиков-истребителей?

И.К. Они были очень расчетливы. Это их основное достоинство и основной недостаток. Очень жить хотели.

У немецких летчиков было правило, – никогда не веди бой на невыгодных условиях! Это правило, немецкие летчики исповедовали свято. В бою предсказать поведение немецкого летчика было легко, – он выберет наименее рискованный вариант. Немцы не были трусами (на этот счет я ни капельки не обольщался), просто голый расчет. Причем это наблюдалось у всех немецких летчиков, как обученных, так и не очень.

На моей памяти есть несколько боев, которые немцы не смогли выиграть именно из-за своей расчетливости. Надо было рискнуть, тогда бы почти наверняка выиграли, но они не рисковали.

Летчик-истребитель, ветеран 107-го ГИАП
 Иван Иванович Кожемяко, майор запаса.
 Воевал с 1943 года.

А.С. У немцев слабо подготовленные летчики были?

И.К. Да всякие были, как и у нас. Хотя, когда я начинал, в 1943 году, у немцев ещё много было хорошо подготовленных лётчиков. Подготовленных именно в училище. Нам наша разведка докладывала (я это хорошо помню), что большинство немецких летчиков, прибывающих на фронт для пополнения (а их то мы в основном и сбивали), подготовлены по сокращенной программе, всего 100 часов училищного налета на «мессершмите». Сокращенную, потому, что раньше было 200, а то и 300 часов. Понял? У немцев 100 часов – сокращенная программа. По училищной подготовке мы, безусловно, уступали.

С ходом войны, уровень подготовки немецких летчиков падал. Да и опытные перестали особо в бой рваться.

В 1943 году, когда я прибыл на фронт, у немцев количество опытных и неопытных летчиков было примерно поровну. Потом количество опытных стало снижаться, и уже в 1944 году, на опытных приходилась едва ли четверть от общего числа летчиков-истребителей.

Сильным качеством немцев было то, что они всегда умели создать численное преимущество. Даже в 1944-45 годах, нас, бывало, атаковали группы немецких истребителей численностью до 16-20-ти машин. Это на 8-12 наших «Яков». Другое дело, что в это время, даже при таком численном преимуществе немцы в бой вступали крайне неохотно. Не те у них уже были летчики, не то, что в 1943-м.

А.С. Самый результативный французский ас П.Клостерман, о люфтваффе 1944 года, сказал: «…В люфтваффе, похоже, не было «середины», и немецких летчиков можно было разделить на две вполне четкие категории. Асы, составлявшие от общего числа летчиков 15-20%, действительно превосходили средних пилотов союзников. А остальные — не заслуживали особого внимания. Отважные, но неспособные извлечь из своего самолета максимальную пользу. …» (Здесь и дальше цитируется по Клостерман П. Большое шоу. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004.) Т.е. это совпадает с Вашим мнением?

И.К. Да, совпадает.

Действительно большинство немецких летчиков не могли извлечь из своей техники всего, что она могла дать. В боях это хорошо чувствовалось. Наверно поэтому, в маневренные бои они предпочитали не вступать. Наберет высоту, спикирует, отстреляется и в пикировании же уходит.

Да, и отважными я бы их не назвал (все-таки отвага это нечто большее, чем простое отсутствие трусости). У немцев отвага всегда подкреплялась мастерством. Всегда. Чем более опытен был немецкий летчик, тем более активно и наступательно он мог вести маневренный бой. А уж если немецкий летчик рисковал вступить в маневренный бой «один на один», то поверь, это значило одно – тебе попался боец экстра-класса.

Один раз я крепко сошелся с таким «немцем» на виражах. «Трёхточечный» Bf-109G. Получилось так – только мы взлетели со штурмовиками, ещё и к линии фронта не подошли, а на нас «мессеры» и навалились. Я был ведущим «верхней» пары. Мы немцев увидели издалека, мне мой комэск Соколов успел дать команду: «Иван! Пара «худых» сверху! Отбивай!» Тут-то моя пара на Як-1 и сошлась с этой парой «сто девятых». Немцы завязали маневренный бой, настырные немцы оказались. Во время боя и я, и ведущий немецкой пары оторвались от своих ведомых. Крутились мы вдвоём минут 20-ть. Сходились-расходились, сходились-расходились!.. Никто не хотел уступать! Что я только не делал, что бы немцу в хвост зайти – «Як» буквально ставил на крыло – ни черта не получилось! Пока крутились, скорость теряли до минимума, и как только в штопор никто из нас не сорвался?.. Потом разойдемся, сделаем круг побольше, отдышимся, и снова – сектор газа «на полный», вираж как можно круче!

Кончилось всё тем, что на выходе из виража, встали мы «крылом к крылу» и летим в одном направлении. Немец смотрит на меня, я – на немца. Ситуация патовая. Рассмотрел немецкого летчика во всех подробностях: сидит в кабине молодой парень, в шлеме-сеточке. (Помню, я ему ещё позавидовал: «Везёт же, гаду!..» – поскольку у меня из-под шлемофона пот тёк ручьем.)

Что делать в такой ситуации – совершенно непонятно. Попытается кто-нибудь из нас на вираж уйти – не успеет встать, противник расстреляет. Попытается уйти на вертикаль – и там расстреляет, только нос надо будет поднять. Пока «крутились», только одна мысль и была – сбить этого гада, а тут «в себя пришел» и понимаю, что дела мои «не очень». Во-первых, получается, что немец меня боем связал, оторвал от прикрытия штурмовиков. Не дай Бог, пока я с ним крутился, штурмовики кого-то потеряли – иметь мне «бледный вид и кривые ноги». Хоть и дал мне мой комэск команду на этот бой, но получается, что я, ввязавшись в затяжной бой, за «сбитым» погнался, а выполнением основной боевой задачи – прикрытием «Илов» – пренебрег. Объясняй потом, почему ты оторваться от немцев не смог, доказывай, что ты «не верблюд». Во-вторых, появись сейчас ещё один «мессер» и конец мне, я же как привязанный. Но, видимо у немца мысли были те же, по крайней мере, насчет появления второго «Яка» точно была.

Смотрю – потихоньку отходит немец в сторону. Я делаю вид, что не замечаю. Он – «на крыло» и в резкое пике, я – «полный газ» и от него в противоположную сторону! Ну тебя на хрен, такого умелого! (Вот и так бывало…) Приземлился и первый вопрос: «Потери есть?!» «Нет. Все вернулись. И наши, и «Илы» тоже все». Ху-ух, отлегло!

А.С. И все-таки, на ваш взгляд, почему Вам не удалось одолеть «мессер» в этом бою? Ведь по большому счету ситуация складывалась в вашу пользу – бой затяжной, скорость потеряна, что не давало немецкому летчику использовать преимущество «мессера» на вертикали, но бой закончился «вничью».

И.К. Почему? Первое и самое главное – в кабине «мессера» сидел классный летчик! Вот поэтому я и не одолел. Остальное несущественно. Главное – лётчик!

А.С. И всё-таки? «Несущественное»?

И.К. Думал я об этом… На мой взгляд, горючего у меня в баках много было… Ведь, только взлетели… Атакуй нас немцы хотя бы минут на 10-15 попозже…

Да, чего теперь рассуждать? Много-мало… Было-не было… Немецкий лётчик был чертовски хорош! Это – точно!

А.С. Немцы действительно в лобовые атаки заходить не любили?

И.К. Действительно.

А.С. Как вы думаете, насколько превосходство «мессера» по скорости определялось тактикой? Ведь по вашим словам, они во многих случаях начинали бой, получив преимущество по высоте.

И.К. Скажем так, превосходство «мессера» по скорости определялось и этим тоже. Насколько? Затрудняюсь сказать.

А.С. У меня сложилось впечатление, что вы завидовали немецким летчикам-истребителям?

И.К. Ну, если честно… Завидовал. Вольница невероятная. «Когда захочу в бой вступлю, когда захочу – выйду». Это же мечта истребителя! А ты как цепной пёс, мотаешься вокруг «Илов»!.. Ни высоты, ни скорости!.. Конечно, завидовал.

Я же говорил, у немцев было правило – никогда не вступай в бой на невыгодных условиях. Если бы я попробовал подобное применить, меня бы судили.

А.С. Ну, а если какие-то форс-мажорные обстоятельства, когда оперативная обстановка требует вести бой, на любых условиях, в т.ч. и невыгодных? «Война – перманентный кризис» – ведь когда ещё сказано было. Всегда же может сложиться обстановка когда применяют не то «что надо», а то, «что есть». Как тогда поступали немецкие летчики-истребители?

И.К. У немцев форс-мажора не бывало. Как бы не складывалась обстановка, но, если они считали, что бой для них делается невыгоден, они его тут же прекращали. Или совсем в бой не вступали. Похоже, немцы своих летчиков сильно берегли, поэтому и позволяли им такие вещи.

У немцев летчики были элитой. Это даже по их внешнему виду было видно. Нам сбитых приводили, показывали. Ей-богу можно было только позавидовать, ведь бывало, собьем такого – и видно, сопляк, ни хрена не умеет, но уже как обмундирован!.. Комбинезон, форма – всё «с иголочки», шлем-сеточка – что бы голова не потела, перчатки кожаные мягчайшие – что бы ручку «чувствовать», очки с затемненным стеклом – что бы солнце не слепило, ботинки на высокой шнуровке – случись прыгать, в воздухе динамическим ударом не сорвёт… Да, что там говорить... Ценили немцы своих летунов, ничего не скажешь.

А.С. А у нас, какое отношение было к летчикам?

И.К. Отношение было хорошим, но, как говорится, «незаменимых у нас нет». Мы знали, что если появится необходимость, командиры, не раздумывая, нас пошлют на смерть. А ты как думал? Летную «норму» не просто так дают, её отрабатывать надо, в том числе и тем, что в один далеко не прекрасный момент тебя посылают на смерть. И ты летишь. Беспрекословно.

У нас самым приоритетным считалось выполнение задания, мнение и желания летчиков никогда и никого не интересовали. Конечно, когда штабы планировали боевые действия, то они всегда старались учитывать, соответствие возможностей техники поставленной задаче: «Яки» – сопровождают штурмовиков, «кобры» – летают на перехват и «расчистку», «Ла» – сопровождают «пешки», ведут «охоту» и маневренные бои. Эта «специализация» безусловно учитывалась, но если вдруг возникала оперативная необходимость, на эту «специализацию» плевать хотели.

Допустим, засекли наши скопление немецких войск, туда тут же бросают «Илы». Но, тут выясняется, что «Яков» для сопровождения «Илов» нет. И «Лавочкиных» нет. (Точнее они есть, но быстро подготовить их к вылету не удастся.) Но, есть «кобры». И всё, задача решена – и полетели одни «утюги», других «утюгов» прикрывать. Потому, что «Аэрокобра» на малых высотах тоже «утюг», как и «Ил». А над целью «мессера»… Отсюда и потери.

Другой вариант. Засекает наша разведка в оперативном тылу немцев, как на железнодорожной станции разгружаются немецкие танки и пехота. Причем, эта же разведка докладывает, что выгрузку прикрывают крупные силы «мессеров», занимая все эшелоны от 3-х до 7-ми тысяч метров. Тут же принимается решение – нанести удар двумя-тремя девятками Пе-2. Но, тут выясняется, что ни «кобр», ни «Лавочкиных», для их прикрытия нет. Зато есть «Яки». Так какая проблема? Тут же выделяют группу «расчистки», которая должна связать боем «мессера» на 7000 метров. Вперед, ребята! А ты представляешь, каково это вести на «Яке» бой с «мессером» на 7-ми тысячах?! Это, я тебе скажу, задачка не для слабаков. Так дрались, не убегали. Опять потери.

Да, что там про кого-то говорить? Я тебе говорил, что обычно нас на бомбометание и штурмовку, не посылали туда, где был сильный зенитный огонь? Так вот, под Губиным (где я на Як-9Т стрелял по немецким танкам), зенитный огонь был сильнейший, настоящая «мясорубка». Немцы нагнали туда зениток немеряно (видно на свои истребители уже не надеялись). Наша разведка, похоже, эту танковую группировку, «вскрыла» в последний момент, уже «изготовившейся», поэтому на её уничтожение бросили все наличные силы авиации, в т.ч. и нас, хотя при зенитном огне такой плотности штурмовать истребителями нельзя. Плотнейший огонь «эрликонов»! Но, обстановка потребовала и нас бросили на штурмовку.

Вот так мы и воевали.

Если сравнивать по потерям, то мы их несли всегда больше, чем немцы. И в воздушных боях, и от огня зенитной артиллерии. Просто потому, что нам нельзя было ни выбирать, ни убегать. Тут уж изворачивайся как можешь, но убегать не смей.

А.С. Ну, мне всё понятно, но уж больно кроваво нам победа досталась.

И.К. А ты как думал?! Уж поверь, мы своей крови пролили не мало.

Честно сказать, я иногда логики действий немецких летчиков вообще не понимал. Представь, вот ходит наша шестерка, патрулирует район, на 3000 метров. Пункт наведении докладывает: ««Сокол» внимание, к вам на 3500 подходит восьмёрка «мессеров»». Ясно, и мы «боевым разворотом» уже на 4000. Восьмерка «мессеров» подошла, а мы уже выше их. Что делать немцам? Надо, конечно, с нами бой принимать, но тогда придется драться на горизонталях, потому как, атакуя на вертикальном маневре, они скорость потеряют. А что делали немцы? Форсаж, пикирование и в сторону – набирать высоту. Пока они её набирают, нас пункт наведения уже перенацеливает: «Внимание! Подходит две девятки «юнкерсов-88»! Немедленно атакуйте!» Мы в пикировании на «юнкерсы». «Юнкерсы» видя, что на них в атаку идут советские истребители, тут же избавляются от бомб, разворачиваются и на форсаже «домой». Бомбометание сорвано. Мы за «юнкерсами», они от нас. Оглядывается, а «мессера» уже сзади и выше нас, тоже пикируют, гонятся, но за нами. Догоняют. Та-ак… Хоть и хочется сбить «юнкерс», но дуриком погибать из-за этого не стоит. «Боевой разворот» и заходим на «мессеры» в лоб. Они, не принимая нашу атаку, уходят кабрированием. На этом всё заканчивается.

Приземляемся довольные страшно: «Ну, мужики, как мы немцев шуганули?! Лихо?! Лихо!» Я потом думаю – ну, ладно, мы налёт сорвали, а для чего немцы прилетали? Ну, какой смысл был в этом вылете?

А.С. По крайней мере, «мессеры» свои бомбардировщики прикрыли, ведь вы же никого не сбили.

И.К. Ну, если из этого исходить…

***