Запись «чёрного ящика» авиалайнера А-310, потерпевшего катастрофу в районе Новокузнецка 22 марта 1994 г.

Начало воспроизведения записи бортового самописца не предвещает неожиданностей.

21 час 26 мин. 52 сек.

- Новосибирск,  Аэрофлот

 пятьсот     девяносто три. Проходим вашу точку на эшелоне десять тысяч сто. Самбу (поворот) рассчитываем в сорок одну минуту, — докладывает правый летчик диспетчеру новосибирского аэропорта.

- Пятьсот    девяностотретий, десять тысяч сто, работайте   с   Новосибирск-контроль, — отвечает диспетчер.

- Спасибо. До свидания.

- Счастливо.

До катастрофы остается тридцать одна минута девять секунд.

20 час. 40 мин. 30 сек.

- Пап, это можно покрутить?

Этот вопрос двенадцатилет­няя дочь командира корабля задала отцу где-то между Но­восибирском и Барнаулом. Шел пятый час полета А-310 по маршруту Москва—Гон­конг. В пилотской кабине чет­веро — командир, его дочь и два пилота.

Как в пилотской кабине оказалась девочка? Видимо, просто потянуло к отцу. Пред­стоящие каникулы в Гонконге, куда она с братом летела по приглашению авиакомпании РАЛ, волновали предчувстви­ем чего-то необыкновенного. Посторонним в кабину вход воспрещен. Посторонним — но не дочери командира.

20 час. 42 мин. 20 сек.

- Ты автопилот включил? - спросила девочка.

- Да.

- А что там за звездочка?

- Где?

- Вон, видишь?

- Настоящая...  Новосибирск прошли. Сейчас будет Новокузнецк.

А как обстановка в салоне? К сожалению, возможности бортового самописца ограни­чены рамками пилотской ка­бины. «Черный ящик» отмечает в это время лишь звуковой сигнал вызова бортпроводни­ков. Кто-то попросил стакан воды или таблетку анальгина? А может быть, плед? Уже за­кончился фильм. Приближа­лось время отдыха. За иллю­минатором — беспроглядная темень...

20 нас. 43 мин. 30 сек.

Бортовой самописец фикси­рует фразу:

- Вошли в зону ответственности.

Это означало, что А-310 во­шел в зону наблюдения диспет­чера барнаульского аэропорта. Однако доклад командира слабо соотносился с тем, что происходило в этот момент в кабине.

Из кресла летчика, установ­ленного в расчете на взрослого, девочка могла наблюдать лишь небо да приборную панель.

- Пап, подними меня!

«Черный ящик» фиксирует звук перемещения кресла.

- Новокузнецк слева, видишь? — спрашивает отец.

- Мы что, низко летим?

- Вот, смотри — десять тысяч сто метров.

- А это много, да?

- Много...

- Получается  безоблачность, да?

- А?

- Безоблачность?

- Безоблачность, да!

- Посмотри, сейчас сниму...

В какой-то момент девочке, видимо, захотелось слезть с кресла. Она привстала, и отец, вероятно чтобы дочь ненаро­ком не задела тумблер или кнопку, сказал:

- Подожди, не торопись.

И буквально через три секунды снова:

- Не торопись, осторожно!

- Я и так осторожно!

- Левой ногой надо садиться... Левой — вперед.

Самолет на автопилоте — чего бояться?

20 нас. 45 мин. 13 сек.

- Ну что, будешь пилотировать? — спрашивает отец у дочери.

- Нет.

- Держись  за  штурвал, держись! Но кнопки не нажимай, вот эту кнопку, красную (включение автопилота), не надо трогать!

20 час. 43 мин. 47 сек.

«Черный ящик» воспроиз­водит вольную фразу правого летчика:

- Мы пролетаем замечательный город Новокузнецк.

И тут же следует его официальный доклад авиадиспетчеру:

- Аэрофлот — пятьсот девяносто три. Прошел Новокузнецк на эшелоне десять тысяч сто.

- Аэрофлот — пятьсот девяносто   три,   следовать десять тысяч сто. Работайте с Новокузнецком, — ответ диспетчера.

- Спасибо, до свидания...

20 час. 51 мин. 15 сек.

Бортовой самописец фиксирует появление в кабине пилотов шестнадцатилетнего сына командира корабля. Вскоре он вместо сестры занимает кресло отца.

- Это крутить можно?

- Что? — не сразу реагирует командир.

- Штурвал?

- Да.  Если будешь  крутить влево, куда самолет будет лететь?

- Влево.

- Поворачивай! Смотри за землей,   когда   будешь   крутить. Поехали влево. Влево крути!

- Поворачивается самолет? — допытывается он у сына.

- Здорово! — восхищен юноша.

- Пошел, да? — спрашивает отец. — Влево идет самолет?

- Идет.

Как идет?! Почему?! Ведь самолет по-прежнему на авто­пилоте! Однако ни один из лет­чиков на этот поворот не среа­гировал. Во всяком случае, на самописце это никак не зафик­сировалось. Зато четко запи­сан совет одного из пилотов:

- Ты  ему  авиагоризонт нормально поставь.

Может, кто-то незаметно «помогал» юноше?

Сестра по-прежнему рядом с братом. Но вскоре ей надоедает служебная атмосфера пилотской кабины, и она просится в салон первого класса. Отец возражает:

- Зачем? В первом классе вы будете только спать.

Но через три секунды смягчается:

- Не бегай там... А то нас с работы выгонят...

О том, к чему может привести разрешение сыну «покрутить штурвал», пока не думалось...

20 час. 55 мин. 36 сек.

- А чего он поворачивается? — вопрос сына застает отца врасплох.

- Сам поворачивается? — удивляется отец.

- Да!

Командир еще не осознает случившееся, но необходимость немедленной реакции на «странное поведение» самолета уже овладевает сознанием. Кому-кому, а ему-то было известно, что при определенном угле поворота штурвала автопилот автоматически отключа­ется. Правда, для такого поворота требуется немалая сила.

- Ребята! — вдруг прорывается возглас самого молодого пилота.

Судя по всему, самолет начинает выходить из подчинения экипажа, потому что тут же следует указание командира:

- Держи! Держи штурвал, держи!

Ситуация меняется стремительно. Сначала пилоты слышат слабый свист, затем — грохот.

- Влево! Влево! — отдает распоряжение командир. И тут же звучит прямо противоположное: — Вправо!

- В обратную! — дублирует правый летчик.

- Влево! — вновь меняет решение командир корабля.

- Я влево кручу! — отвечает... сын командира.

Бесстрастная лента «черного ящика» не в полной мере воспроизводит эмоции, но, судя по ответу, сын, который в эти критические мгновения продолжает находиться в кресле командира корабля, в крайней растерянности.

Но почему он до сих пор на пилотском месте? Быстро покинуть кресло юноша не может. Слева — борт. Справа — приборная панель, за ней — отец, все еще, очевидно, не осознавший случившегося.

Сквозь грохот в кабине прорывается звуковой сигнал ухода с заданной высоты. Через две секунды к нему примешивается сигнал выхода на критические углы атаки.

- Выходи! — кричит сыну отец.

- Земля вот! — докладывает правый пилот.

- Выползай назад! — повторяет сыну отец.

- Выходи!

- Выходи!

- Выходи!..

Этот отчаянный крик повторился на самописце двенадцать раз. Но возникшие перегрузки не позволяют юноше даже подняться с командирского места...

Самолет с креном на левый борт все стремительнее несется к земле.

20 час. 56 мин. 11 сек.

Бортовой самописец нако­нец-то фиксирует звук от­ключения автопилота. Но как же тогда понимать поведение А-310, самостоятельно ушед­шего с заданной высоты: Что показывали приборы? Уже се­годня можно предполагать, что электронная начинка А-310 оказалась неспособной прийти на выручку экипажу. Не потому ли в дальнейших записях «чер­ного ящика» нет ни единой ссылки летчиков на показания приборов?

20 час. 56 мин. 54 сек.

Судя по всему, в эти мгно­вения командиру все-таки удается занять свое место. Но самолетом фактически уже управляет правый летчик. Командиру не остается ниче­го иного, как выполнять его указания.

- Полный  газ! Полный газ! Полный газ! — требует пилот.

- Дал газ, дал! — отвечает командир.

- Полный газ! — настаивает подчиненный.

- Дал!

Но, похоже, никаких перемен в поведении самолета так и не происходит.

- Полный газ, нет? — все еще сомневается правый летчик.

- Я дал газ, дал! — раздражение командира очевидно.

Не может быть, чтобы в эти мгновения взоры пилотов не обращались к приборной панели.

20 час. 57 мин. 22 сек.

- Какая скорость?

- Я не смотрел прибор, — отвечает пилот командиру.

Не смотрел — или не видел его показаний?

К сожалению, в эти минуты в кабине пилотов складывается обстановка, напоминающая игру на тренажерах, когда опытный инструктор вводит молодого коллегу в нештатную ситуацию. С той лишь разницей, что здесь, судя по всему, все три летчика одновременно вводили в не­штатную ситуацию друг друга.

20 час. 57 мин. 53 сек.

- Выходим, выходим, выходим. Вправо! Вправо ножку! — восклицает правый летчик. И тут же командует:

- Большая скорость, убери газы!

- Прибрал, — отвечает командир, по-прежнему находящийся в роли подчиненного.

- Потихонечку! — продолжает руководить правый летчик.

- Скорость добавил, — докладывает командир, невольно повторяя слова коллеги:

- Потихоньку, сейчас выйдем!

Похоже, только в эти мгновения самолет начинает слушаться штурвала.

- Все нормально, — уверяет себя и пилотов командир.

- Потихоньку на себя...

- Потихоньку...

- Потихоньку, говорю...

20 час. 58 мин. 01 сек.

«Черный ящик» фиксирует короткий треск — столкнове­ние с землей.

P.S. Документальная хроника падающего аэробуса вызывает оторопь. Мы всегда знали, что абсолютно надежной техники не существует, и, поднимаясь по трапу в самолет, понимали, что вверяем свою судьбу в лапы случаю. Но знали, что умелые и мужественные люди, взявшие на себя ответственность за нашу жизнь, сделают все, чтобы, как говорят на рейсах Аэрофлота, «полет прошел успешно», показания «черного ящика» свидетельствуют: наша вера в их профессионализм и ответственность не всегда состоятельна. Случаи, когда в пилотской кабине появляются посторонние, стали едва ли не правилом на рейсах отечественных авиакомпаний. Пилоты охотно «дают порулить» и звездам экрана, оказавшимся на борту, и прославленным футболистам нашей сборной, летящим через океан, и просто красивым пассажиркам, с которыми так хочется завязать знакомство. И их детям, если таковые окажутся на борту.

И, как мы видели, детям собственным. Этакое невинное развлечение. Наш привычный уже земной беспредел, когда и немыслимое становится возможным, перекочевал в воздух. Можно теперь сколько угодно говорить о летных качествах злополучного лайнера А-310. Но кто рискнет упрекнуть его конструкторов в том, что они не предусмотрели, не предугадали, не смогли вообразить новой практики российских авиатрасс: за штурвалом — ребенок!

***