Под звездами балканскими
Однажды осенним днем в подмосковном Голицыне у Василия Каменского — поэта-футуриста, сподвижника братьев Бурлюков и Маяковского, бывшего барда казацкой вольницы, разудалого камского гармониста-речника, неутомимого путешественника и авиатора — мне довелось встретиться с Николаем Ивановичем Еремеевым, старым летчиком, который в 1912 году принимал участие в боевых действиях на Балканах. Он летал вместе с младшим братом известного русского пилота Михаила Ефимова — Тимофеем, участвовал в боях, где впервые применялась авиация. Об этом-то и зашла речь в тот памятный вечер.
Тимофей Ефимов прибыл в Болгарию на авиабазу под Свиленград (Мустафа-паша) в числе первых русских летчиков-добровольцев. В те дни многие пилоты высказывали желание помочь болгарским братьям в их борьбе против иноземных поработителей. Но не всем это удавалось, особенно военным. Было отказано даже дипломированному военлету поручику Нестерову, имевшему около шестидесяти самостоятельных полетов. Военный министр начертал на его рапорте такую резолюцию: «Просьбу отклонить». Россия была «вне игры», непосредственного военного участия в Балканской войне принимать она не могла. Другое дело — материальная помощь, моральная поддержка, добровольцы... А они были нужны братской стране.
Над Балканами сгущались тучи. В январе 1912 года газета «Биржевые ведомости» информировала своих читателей, что Болгария собирается в грядущей войне применить авиацию: «...выделены чрезвычайные кредиты. Во Францию для обучения полетам направлены четыре офицера и столько же унтер-офицеров. При каждой дивизии предполагается аэроплан для разведки».
В тот же год Болгария закупила партию аэропланов типа «Блерио» в России. После доставки машин в Свиленград их требовалось собрать и испытать. Тимофею Ефимову повезло. Помог старший брат, один из первых летчиков в России. Он порекомендовал его на такое ответственное дело.
К этому времени Тимофей уже приобрел немалый опыт. На своем «Блерио-ХІ-бис» набирал труднодостижимые — до двух тысяч метров — высоты, летал ночью. А главное — знал до винтика свою машину, сам ее обслуживал. Это тоже передалось от старшего брата.
В Болгарии стояла золотая осень. Неяркое октябрьское солнце светило над небольшим аэродромом. Вернее, это был еще не аэродром, а лишь площадка, выбранная Тимофеем Ефимовым, Василием Златаровым и Христо Топракчиевым. Командир воздухоплавательного парка, входящего в состав инженерных войск, Златаров торопил авиаторов. Болгарские летчики, электрики, механики спешно оборудовали полевые мастерские, испытывали взрывные устройства — прообразы авиабомб. Работами руководил посланец России инженер Орлов.
Как только выпадала свободная минута, Тимофей торопился к своему аэроплану. После продолжительного перелета за ним требовался глаз да глаз.
Орлов подошел в момент, когда Тимофей поднял подушку сиденья, чтобы поудобнее зацепить ключом гайку.
— А это что за балласт? — удивился инженер.
— Как что, — ответил Тимофей, — броня.
Орлов с минуту молчал, а потом расхохотался:
— Ну ты, братец, и хитер... А, впрочем, — он постучал по металлическому листу, укрепленному под сиденьем, — это дело. Пуля или осколок не страшны. Дельно!..
Так Тимофей Ефимов применил новинку — бронещиток. Это был своего рода прообраз будущей бронеспинки.
***
В самом начале октября две болгарские армии начали наступление. Естественно, требовались оперативные разведывательные данные.
Генерал инженерных войск Симеон Янков, в чье подчинение входили авиационные подразделения, оказался в затруднительном положении: кого послать в разведку? Симеон Петров потерпел аварию, «Альбатрос» Радула Милкова на ремонте, и остальные самолеты не готовы... Оставался русский доброволец Тимофей Ефимов со своим «Блерио». И генерал Янков решил ему поручить воздушную разведку.
Летчику предстояло засечь скопления врага, его батареи, сбросить над центром города листовки.
Андрианополь — древний городок, возведенный еще рабами Рима, имел важное стратегическое значение. Для Османской империи он являлся единственными воротами к Босфору, потому турки и придавали его обороне исключительное значение. Они опоясали его десятками фортов, оборонительными линиями, возведенными с помощью кайзеровских военспецов по последнему слову техники.
Тимофей Ефимов заходил на город-крепость слева. Маломощный мотор не позволял набрать достаточную высоту. Было видно, как турецкие артиллеристы лихорадочно поворачивали стволы своих пушек. «У противника имеется батарея, приспособленная для стрельбы по воздушным целям, — вспомнились Тимофею слова генерала. — Так вот где она». Но артиллеристы опоздали, аэроплан Ефимова пересек огненное кольцо и летел теперь над вокзалом Карагач. Еще пара минут полета. Кучно лепятся городские строения. А вот и восточный базар, величественная мечеть Сулеймана...
Летчик снизился, стал бросать за борт пачки листовок. Одна пуля, следом за нею вторая пробили плоскость крыла. На линии турецких окопов клубился дым — солдаты вели прицельный огонь. «Жаль, нет бомб, — подумал пилот. — Я бы им показал...»
Данные воздушной разведки оказались бесценными. Генерал Янков тут же послал в штаб донесение о результатах разведки, просил представить русского летчика к награде и крупному денежному вознаграждению.
Тимофей поблагодарил за высокую оценку его летного труда, а от денег категорически отказался:
«Я — доброволец. Воюю не ради денег и наград, а за победу братьев-славян!»
***
За месяц до этих событий под Петербургом в офицерской воздухоплавательной школе состоялся выпуск. Среди тридцати семи выпускников школы — поручик болгарской армии Продан Таракчиев. На традиционном товарищеском обеде выделялись два поручика: болгарин Таракчиев и русский Нестеров.
Прощальная беседа друзей была живой, горячей и в то же время грустной. На следующий день они расставались. Быстро пролетело время, но летчики успели сдружиться, хорошо узнать друг друга. Продан Таракчиев торопился на родину, там ждали его боевые дела, а Петр Нестеров оставался в школе совершенствовать летное мастерство, чтобы получить звание пилота-авиатора.
— Продан счастливее нас, — сказал Нестеров, — он едет на Балканы, где предстоит живое дело. Разве не ясно нам, что авиация сыграет огромную роль в предстоящих военных действиях. Военная разведка, бомбардировка, фотографирование, корректировка артиллерийского огня — вот далеко не полный перечень ее применения... Рад за тебя, мой друг, и верю, что не подведешь, не уронишь гордого звания авиатора.
Друзья крепко обнялись.
Радул Милков вернулся в Свиленград из Германии накануне решающих событий. Друзья встретили боевого товарища с радостью. «Нашего полку прибыло!» — слышались возгласы.
Продан Таракчиев тут же вызвался помочь Радулу собрать его немецкий аэроплан «Альбатрос». Работа спорилась. Все было готово. Оставалось залить масло, заправить горючим, сделать пробный вылет.
Теперь предстоял полет на Андрианополь.
— Как думаешь, не взять ли пару бомб?
Таракчиев посмотрел на Милкова, подумал, кивнул в сторону:
— Вон они. Надо только узнать у инженера Орлова, как с ними обращаться. Я не сбрасывал ни одной.
Радул рассмеялся:
— Я — тоже.
Николай Орлов, узнав, в чем дело, уточнил:
— Кто из вас наблюдатель?
— Я, Таракчиев.
— Вот и хорошо. Тогда, Продан, слушай. — И он стал объяснять, что к чему. — Главное — осторожность. Выдернешь вот эту проволочную чеку — бросай.
Когда все было готово, генерал Янков дал «добро» на вылет.
И вот «Альбатрос», пилотируемый Радулом Милковым с летнабом Проданом Таракчиевым, перелетев свои передовые позиции, появился над Андрианополем. С высоты пилоты увидели, как засуетились в траншеях турецкие солдаты. Некоторые из них, подняв винтовки, стреляли вверх. Таракчиев приготовил восьмифунтовую бомбу. Дернул проволочную чеку, бросил бомбу. Взрыв взметнул землю в стороне от окопов.
Пилот стал снижаться, чтобы летчик-наблюдатель мог более прицельно сбросить вторую бомбу. Аэроплан шел в крутом вираже. Показался острый шпиль минарета, дальше — железнодорожный вокзал Карагач. Пилот повернул голову, посмотрел на летнаба. Тот понял и, приготовившись, ждал момента, чтобы сбросить бомбу с необходимым упреждением. Но и вторая бомба особого вреда врагу не причинила, но посеяла панику. И пилот, и наблюдатель видели, как из ближайших палаток выскакивали пехотинцы и, бросая оружие, беспорядочно разбегались.
Таракчиев — весь внимание. Он должен ничего не упустить, все зафиксировать и засечь. Вон белеют еще палатки. А вон в пойме реки Марицы, в ивняках, наверное, резервы. Лошади, повозки, ездовые...
Радул Милков был доволен полетом, он разворачивался и шел на посадку.
Поручик Сакеларов внимательно осмотрел аэроплан, доложил:
— Четыре пробоины в нижней части и одна в руле высоты.
А генерал Янков пожимал авиаторам руки:
— Молодцы!
На другой день погиб Христо Топракчиев. Погиб совершенно неожиданно, а главное, при загадочных обстоятельствах. После удачного полета, который совершил Тимофей Ефимов, Христо неудержимо рвался в небо. Торопил механиков, шутил, смеялся. Машина наконец была готова. Он красиво взлетел, но не успел набрать высоту, как аэроплан его стал выделывать странные движения.
— Что это он? — с тревогой в голосе спросил генерал Янков Орлова.
Инженер не успел ответить. Генерал и сам видел: аэроплан почти отвесно падал вниз...
Тимофей больше всех переживал гибель друга. Для него эта утрата, словно удар грома средь ясного неба. Что здесь — случайность? Небрежность? Стечение роковых обстоятельств или что-то другое?.. Вспомнилась первая встреча с Христо, его открытое лицо, милая застенчивая улыбка, светлые глаза. Да и случилась эта встреча какие-то две-три недели назад.
Тимофей удивлялся: как они за такое короткое время смогли так хорошо понять друг друга и подружиться? А потом рассудил: много у них общего, даже в биографиях, не говоря уж об одержимости летным делом, небом. Да и одногодки они, тот и другой из простой рабочей семьи. Отцы их, болгарин и русский, сражались вместе за освобождение Болгарии от османского ига в 1877-1878 годах... А теперь вот они, сыновья тех солдат, героев Шипки, продолжают дело своих отцов.
Не всем была по душе дружба Ефимова и Топракчиева. Тимофей не раз ловил на себе неприязненные взгляды, снисходительные улыбки летчиков-офицеров из дворянских семей. Они почти открыто занимали прогерманскую, кайзеровскую позицию. И то, что копилось в душе Тимофея, прорвалось: «Да, это они подстроили аварию. Они! Но как доказать?!»
В архивах не сохранилось свидетельств сущности конфликта, который вскоре после гибели Топракчиева произошел у русского пилота Тимофея Ефимова с одним из сановных офицеров болгарского авиаподразделения, но доброволец вскоре вынужден был покинуть Болгарию.
***
После отъезда Тимофея Ефимова в Болгарию прибыл небольшой авиаотряд из Петербурга. Четыре летчика, среди которых два мастера «фигурных полетов», выпускники, а после — инструкторы заводской летной школы первого Российского товарищества воздухоплавания. В составе авиаотряда — семь механиков и монтеров. Все они горели желанием скорее включиться в боевую работу, помочь братьям-славянам в их священной борьбе. Вместе с добровольцами были доставлены четыре аэроплана, запасные части к ним, инструменты, даже брезентовые палатки-ангары.
Русские авиаторы вместе с болгарскими офицерами быстро наладили воздушную связь между штабами армий, действующими на разных фронтах и направлениях.
Как известно, первая Балканская война закончилась освобождением Болгарии от феодальной турецкой зависимости. Безусловно, в этой войне большую роль сыграла авиация. И это ценно уже само по себе. Но неоценим боевой опыт первых авиаторов, их вклад в мировую теорию и практику воздухоплавания.
Авиация — чудо XX века — на Балканах проявила себя как грозная боевая сила. Здесь многое было впервые. И полет русского пилота Масленникова накануне войны над Софией, и бомбежка болгарских летчиков Милкова и Таракчиева, и воздушная разведка Тимофея Ефимова, и полет над крепостью Андрианополя в качестве наблюдателя пятнадцатилетней болгарской девушки Райны Касабовой, которая сбрасывала листовки с призывом прекратить кровопролитие...
Это было на Балканах, под Родопами, на древней и славной славянской земле Болгарии.
С. Лисицкий,
Член Союза писателей СССР
1989 г.
***
И вот теперь Болгария щедро отплатила братушкам… снос русских памятников и открытая поддержка антироссийских санкций, русофобия и деятельное участие в планах НАТО… прямое соучастие в гибели русских воинов в нынешнем русско-украинском конфликте…
*** |
