Слет отличников милиции Белоруссии. На груди у многих из них сияют ордена и медали — признание заслуг перед Родиной.
И когда с трибуны прозвучали слова о том, что старший инспектор уголовного розыска кавалер ордена Красной Звезды майор милиции А. М. Чумаков недавно задержал еще одного опасного преступника, зал взорвался аплодисментами...
Сознание приходило постепенно... Словно сквозь туман виделись ему белые стены больничной палаты и низко-низко над ним такое родное лицо. «Как же все это случилось, любимый? Как же ты, такой сильный, смелый, опытный, не уберегся от беды?»
...Под утро разбудил телефонный звонок. Дежурный по Калинковичскому линейному пункту милиции сообщил, что неизвестный преступник на железнодорожном переезде ограбил женщину.
— Высылайте машину. Скоро буду, — приглушенно сказал он в трубку.
На рассвете майор Чумаков вышел из дома, чтобы вернуться в родные стены только через четыре месяца. Землю выстудило. Трава, листья на деревьях, крыши покрылись легким налетом инея. Подумалось: скоро и морозы наступят.
Из-за поворота показался милицейский газик. За рулем — сержант Анатолий Мерзляков.
— Куда, товарищ майор? — спросил водитель.
— На переезд, — коротко ответил Чумаков.
Через несколько минут подъехали к месту происшествия. Их ждала женщина лет сорока. Рука возле запястья наспех перевязана платком. На ней отчетливо проступало красное пятно.
Скороговоркой, то и дело сбиваясь, она рассказала:
— С полчаса тому назад к переезду подошел молодой человек, лет, может, двадцати. Щупленький. Волосы светлые. Спортивная сумка типа «Аэрофлот» через плечо. Спросил еще про дорогу на Озаричи. А потом...
— Куда он пошел?
— Да разве я знаю? И теперь вон руки дрожат. Страху натерпелась...
Где преступник? Скорей всего затаился, пережидает. Калинковичи — городок небольшой. Здесь ему спрятаться не просто. Пешком вряд ли пойдет... Необходим транспорт. Железная дорога отпадает. Туда он не сунется, милиция дежурит. Значит, остается автовокзал.
— Давай, Толя, на автовокзал. Может, где-то там отирается, — сказал он Мерзлякову, захлопывая дверцу.
Чтобы не привлекать внимания, остановились метров за полтораста. Милицейская машина приметная.
— Подожди здесь, а я пройдусь один, — сказал Чумаков. Он был в гражданской одежде.
Народу в это время собралось еще мало: до открытия касс оставалось почти тридцать минут. Внимание сразу привлек невысокий парень, озиравшийся по сторонам. Приметы будто совпадали; белобрысый, худощавый. Только это не повод для задержания. Что щуплый с виду, тоже еще не доказательство.
— Далеко ехать собрался, приятель? — словно невзначай поинтересовался Чумаков.
— В сторону Озарич. А что?
— Думаю, может, попутчик...
Помолчали. Проверить документы? Но их у него может не оказаться, только насторожишь. Пожалуй, лучше доставить в милицию и там разобраться. Если ошибка, попросят извинения, помогут добраться на место. И майор как можно спокойнее сказал:
— Надо кое-что уточнить. Пожалуйста, пройдемте в линпункт милиции.
И они пошли к машине. И вдруг рывок, и топот ног в тишине спящего переулка. «Не уйдет», — был уверен Алексей Михайлович, потому бежал, экономя силы. Расстояние между ними сокращалось. Тридцать, двадцать, десять метров. Еще немного... Вдруг, не останавливаясь, преследуемый что-то резко выхватил из сумки.
«Нож? — подумал Чумаков. — Все равно не поможет!»
И тут он словно наткнулся на невидимую преграду. Выстрела не слышал. Все тело стало чужим. Как в тяжком сне: нужно бежать, а ты с места сдвинуться не можешь. И потерял сознание. Ненадолго.
— Гражданин, что с вами? Может, «Скорую помощь» вызвать? — позвала с балкона соседнего дома женщина.
— Милицию. Немедленно...
Когда пришла милицейская машина, Алексей Михайлович до мелочей обрисовал приметы преступника. Посоветовал, где лучше искать его, напомнил о пистолете. И уж потом попросил не говорить пока жене. Зачем лишняя тревога.
Преступника задержали в тот же день. Настолько выразителен был словесный портрет, который продиктовал Чумаков, будто фотоснимок находился в руках оперативной группы.
А для Алексея Михайловича самое тяжелое было впереди. Пуля прошла через живот и засела в позвоночнике. Потеряно много крови. Через несколько недель хирург Калинковичской городской больницы Валерий Яковлевич Загальский скажет, что и после операции он не мог с уверенностью утверждать, останется ли раненый в живых. Пуля осталась там, в позвоночнике. Извлекать ее нельзя. Одно неосторожное движение, и настанет паралич. Как только по радио сообщили о трагическом случае на переезде, а также о том, что раненому нужна донорская кровь, десятки людей пришли в больницу: сотрудники линейного пункта и райотдела внутренних дел, горожане.
Один день сменял другой, а жизнь Чумакова все еще висела на волоске. Одна операция, вторая. Переливание крови. Только его сердце, сердце спортсмена, помогло выдержать все это.
Больному нужен абсолютный покой. «Покой — это жизнь», — утверждали медики. А он думал иначе: «Покой — смерть. Только жизнь, ее горячее дыхание согреет тело, придаст ему новые силы». И рвался к жизни всем своим существом, наперекор смерти. Интересовался делами коллектива, мечтал о дне, когда снова вернется в строй. Ни на минуту в этом не сомневался.
Силы прибывали постепенно. Пришлось заново учиться ходить. Причем, теперь это было делать намного труднее, чем в детстве. Каждый шаг отдавался болью.
Что он будет жить, в этом Алексей Михайлович не сомневался. Только как жить? Руки, ноги целы. Но с трудом передвигается по палате. О милиции уже, наверное, и не мечтать. Какой он теперь оперативный работник? Однажды, не выдержав, спросил об этом у доктора.
Добрый доктор. Как он понимал этого худощавого человека с энергичным лицом и такими горячими глазами. Более того, успел полюбить его за силу воли, необычную жизнестойкость. Но, к сожалению, медицина пока что не всесильна.
— Случай тяжелый, — сказал, вздохнув, врач. — Мы и так, кажется, сделали больше, чем могли. Остальное в ваших руках.
Что же. Он и дальше будет тренироваться. Бороться за свое место в строю. И вернется туда, обязательно вернется, как отец. Хоть Алексей и мал был тогда, но хорошо помнит, каким тот пришел с фронта. Весь израненный, с покалеченной рукой. Одним словом, инвалид второй группы. Первый год даже соседей просили, чтобы помогли накосить сена. А отец все-таки не падал духом, приучал свою раненую руку ко всякой крестьянской работе.
Как-то летом сын принес на поле узелок с завтраком и увидел отца с косой Вся рубаха была мокрая. Он тяжело дышал. А рука? Словно подбитое крыло птицы, она свисала вниз. И все же отец добился своего. Помаленьку «приручил» ее, как он сам любил повторять, к нелегкому сельскому труду. И косил, и за плугом ходил.
...Наконец, через четыре с лишним месяца Алексея Михайловича выписали из больницы. Всего несколько дней пробыл дома. Потом пошел на службу.
Вот и знакомый переулок. Деревянное здание за высоким дощатым забором. И табличка над входом: «Линейный пункт милиции железнодорожной станции Калинковичи». Сам вокзал в каких-нибудь двух десятках шагов отсюда.
Перво-наперво — к начальнику.
— Заходи, вояка! — воскликнул Владимир Петрович Прожевальский. — Давно ожидаем. С выздоровлением!
И от того, как радостно заблестели его глаза на утомленном лице, как приветливо заторопился навстречу, на душе у Чумакова стало светло. И тут он неловко оступился. В то же мгновение острая боль огнем обожгла тело.
— Что с тобой, Михайлович? — тревожно спросил Прожевальский. — Побелел весь. Присядь скорее. Может, воды? — метнулся он к графину.
— Не нужно. Уже легче.
Помолчали. А затем начальник пункта спросил:
— Давай, выкладывай, что будешь делать дальше? Хотел спросить, когда на работу. Но вижу, что еще не скоро.
— Считайте, что я уже на работе. Не могу без дела. Да и бумаги разобрать нужно.
— Может, посидел бы еще дома, — возразил было Владимир Петрович.
— Хватит, насиделся и належался.
Так и ходил на работу с больничным листом. Одного не терпел — снисходительности, чрезмерного внимания к себе. Очень не любил, когда напоминали о ранении.
Дежурства, командировки. Никаких скидок.
Дел и забот у оперативного работника хоть отбавляй. И сила и ловкость ему нужны. До ранения каждый мускул своего тела ощущал. Первый разряд по самбо имел, в соревнованиях участвовал. Любого преступника скрутить мог. А теперь... И он настойчиво тренировался. Каждое утро — гимнастика, подчас — до головокружения. И все же добился своего. С радостью начал ощущать, как возвращается былая сила.
Шли дни, недели, месяцы. Как-то позвонили из Мозыря. Коллеги из горотдела предупреждали, что скрылся особо опасный преступник, совершивший убийство. Сообщили приметы. Просили принять меры к задержанию... Неизвестно, появится ли преступник там, где его ждут. Надо быть в полной готовности и действовать в соответствии с обстановкой.
Так уж случилось, что и на это свое дежурство Алексей Михайлович заступил с сержантом Анатолием Мерзляковым. Что ж, работник умелый, надежный, не подведет. Чумаков прошелся вдоль перрона к торговому павильону. Там обычно можно было перекусить, выпить пива. Однако в этот поздний час на двери висел замок. Вокруг ни души. Да и кому охота бродить по такой стуже.
Ощутив, что окончательно продрог, Алексей Михайлович направился в сторону станционного здания. Зашел в помещение. И здесь словно током ударило его. Так вон же, вон он, преступник! Приметы совпадают. Стоит возле справочника-автомата, делает вид, что читает, а сам в это время так и стрижет глазами по сторонам.
Оценивающим взглядом окинул незнакомца. Такому бы в тяжелой весовой категории выступать. Короткая жилистая шея, крутой разворот плеч. Попадись он Чумакову года два назад, разговор был бы коротким. Но после всего, что случилось... К тому же брать надо мгновенно и сразу вон в ту боковушку. Дверь открыта. Зачем привлекать внимание пассажиров?
Алексей Михайлович подошел к аппарату. Встал рядом. Костюм на нем гражданский, так что незнакомец пока ничего не подозревает. Вот он обернулся в сторону Чумакова, на мгновение их глаза встретились. И тут же тревожный взгляд в сторону дверей. Но рука Чумакова уже легла на запястье преступника. Тот резко рванулся... Поздно. Месяцы тренировок не прошли для Алексея Михайловича бесследно. Из дверей напротив спешил наряд милиции.
В этот день майор Чумаков с каким- то особенным чувством возвращался домой. Здесь, на станции, в единоборстве с опасным противником он почувствовал, что снова в строю. Снова готов выполнить любое задание.
В. Гойтан, наш внешт. корр.
ст. КАЛИНКОВИЧИ, Гомельская область
Рис. В. Давыдова
«Человек и Закон» №1 1983 г.