Райцентр Макаров. Сюда и в окрестные села эвакуированы жители Чернобыльского района
Короткие интервью и фотографии, с которыми вы, уважаемые читатели, сейчас знакомитесь, были подготовлены нашими корреспондентами еще в мае (1986 года – примечание Претич). Когда вы будете держать в руках этот номер журнала, с той поры пройдет несколько месяцев. Вы будете в курсе последних чернобыльских событий: где закончилась дезактивация, куда и в какие сроки вернулось население. Пройдет еще время, и жизнь возвратится во все покинутые в мае колхозы и совхозы. Но это — тема другого материала. А майские фотографии, события тех трудных дней пусть останутся в нашей благодарной памяти свидетельством мужества, бескорыстия и доброты советских людей.
Большой щит с надписью «Запретная зона». Шлагбаум, перечеркнувший дорогу. Контрольно-пропускной пункт номер семь, регулирующий въезд в зону со стороны Киева. Инспектор милиции в темно-синей робе поверх мундира проверяет пропуска. Кивок головой: все нормально. Последнее напоминание нашему шоферу: «С дороги не съезжать». Суровая правда майского Чернобыля...
Въезжаем в зону — и сразу же щит с тем же предостережением: «На обочину съезжать запрещено». Мера не лишняя здесь, в тридцатикилометровой зоне, окружающей Чернобыльскую атомную электростанцию. Радиоактивные частицы переносятся с пылью. Дороги в зоне постоянно поливают, смывая пыль, а на обочинах уровень радиации раза в два — четыре выше. К тому же давно не было дождей. Пока в районе ведется дезактивация, они нежелательны. Поэтому в небе над районами, прилегающими к Чернобыльскому, постоянно дежурят самолеты гидрометеослужбы, разгоняющие дождевые облака...
Наверное, никогда эта трасса не работала столь интенсивно. Машины идут беспрерывным потоком. Приведи нужда перейти дорогу — не сразу сможешь. Впрочем, кому переходить? Жители из зоны эвакуированы. Лишь въехав в Чернобыль, понимаешь, что райцентр, а значит, и район живут. Открыли двери кинотеатр и Дом культуры, кормит и поит превращенный в столовую ресторан «Припять». Алкоголя в ассортименте нет. Как, к слову сказать, и повсюду в зоне. Говорю об этом к тому, что неизвестно откуда пополз слух: дескать, вином в зоне и вокруг торгуют чуть не круглые сутки, а тем, кто здесь трудится, ежедневно выдают спиртное. Побывав в зоне, понимаешь, насколько несерьезно все это: тут, как нигде, необходимы трезвая голова и твердые руки.
В город вернулся райисполком, возобновило работу РАПО. Начала возвращаться жизнь на село. В колхозе «Шлях до коммунизму» строят базу для техники, которая будет перепахивать земли. А в большинстве деревень пока царит тишина. Горько видеть пустые улицы, сады и огороды, к которым уже несколько недель не прикасалась рука человека. Замечаешь, насколько чисты улицы. Повсюду надписи мелом: «До обработки», «После обработки». Это значит, что тут уже потрудились воины из Частей химической защиты. Идет подготовка к возвращению сюда людей. А пока — тишина, шелест деревьев, пересвист птиц...
Райцентр Макаров. Сюда и в окрестные села эвакуированы жители Чернобыльского района
Когда речь идет о чернобыльской аварии, мы в первую очередь вспоминаем тех, кто вел бой с вышедшей из повиновения атомной стихией. Это справедливо. Но беда потребовала мужества не только от них, но и от всех, кого она коснулась. Как заметил один из участников работы по ликвидации последствий аварии академик В. А. Легасов, «боль Чернобыля обнажила души людей». И это в полной мере проявилось в ходе сложнейшей работы по эвакуации из опасной зоны здешних колхозов и совхозов — людей, техники, скота. Уверен, когда-нибудь об этой странице чернобыльской истории будут написаны книги и сняты кинофильмы. А сейчас, мне кажется, важно не упустить из поля зрения, запечатлеть свидетельства непосредственных участников эвакуации. Им слово.
Анатолий Дмитриевич Капустин, заместитель начальника отдела Киевского областного агропромышленного комитета, находился в зоне с первых дней и до того часа, когда отсюда вывезли последнего человека. Он же одним из первых узнал об аварии на атомной станции: «Я в ночь на двадцать шестое апреля дежурил в агропроме. Под утро телефонный звонок. Слышу голос нашего председателя Василия Даниловича Синько: «На Припяти какая-то авария произошла. Надо бы чем-то помочь. Обзвони ближние колхозы». Я обзвонил и направил на Припять пятнадцать машин с ранними овощами. Кто тогда мог представить масштабы аварии? Кто мог предсказать, что уже со следующего дня придется решать задачи небывалой прежде сложности?»
Алексей Иванович Приходько, первый заместитель председателя Киевского облагропрома: «В моем рабочем блокноте записи обрываются двадцать восьмого апреля. Потом уже было не до записей. К слову сказать, с того дня у нас не было ни одного длительного совещания, не был издан ни один приказ. Все вопросы решались быстро, чаще всего по телефону. Правда, в начале эвакуации от нас пытались получить сводку: сколько людей вывезено на девять часов, сколько — на десять. Кончилось тем, что Синько в крепких выражениях посоветовал одному из «проверяющих» вместо составления сводок помочь в погрузке скота.
А работы было невпроворот. Надо было эвакуировать 54 населенных пункта, около 20 тысяч сельских жителей, без малого 51 тысячу голов скота, комбикормовый и маслозаводы, всю заготовленную продукцию. И сроки, сроки! За первую же ночь мы составили план эвакуации, подключили все хозяйства области — они направили на помощь тысячи людей. Только автомашин прислали 12 тысяч. По сути, к вечеру первого мая большая часть работы была выполнена — вывезено все из наиболее опасных районов».
Павел Иванович Бунь, заместитель председателя Киевского облагропрома по животноводству: «Сначала вывезли скот — и общественный, и личный. Владельцам коров выдавали на руки квитанции — чтобы могли по ним получить свою живность. На всякий случай — вдруг кто не захочет потом забирать — указывали в квитанции вес животного. Взвешивать времени не было, поэтому определяли на глазок. Потом, в спокойной обстановке, взвешивали, и, знаете, расхождение в килограмм-другой. Это я к тому, что все было без обмана. Никому и в голову не пришло на беде нажиться... А видели бы вы, как болели люди за общественный скот. Да вот хоть такой случай. Эвакуировали село Бычки. Коров погрузили, а на лошадей транспорта не хватило — их там восемнадцать голов. Так тамошний конюх, старичок, заявляет: как хотите, мол, а лошадей не брошу. А как быть? «Да вы мне, — говорит, — только скажите, куда ехать, а мы с лошадками своим ходом. У меня восемь повозочек есть, так и их прихвачу — небось, сгодятся на новом месте». Мы согласились».
Василий Прокопович Мойса, председатель колхоза «XX партсъезд» Черноыльского района, эвакуированного в колхоз «Родина» Макаровского района: «От нас до Припяти восемнадцать километров, а по прямой еще меньше. Но радиоактивных выбросов в нашу сторону не было, ветер опять-таки от нас дул. Поэтому наш колхоз вывозили не самым первым. Но не сидеть же и ждать, Пока до нас очередь дойдет. Что на станции беда, мы быстро поняли. И масштабы могли себе представить: мимо нас из города Припять десятки тысяч человек вывезли. Надо же как-то помочь. Так что до последнего дня мы все наполняли песком мешки — и в поле. Там их укладывали на разостланные парашюты, а потом уж вертолетом — на станцию, засыпать четвертый реактор».
Василий Данилович Синько, председатель Киевского облагропрома: «Эвакуация прошла организованно. Но каких сил это стоило... Я даже не о физических силах говорю — в те дни все мы, кто за это дело отвечал, спали урывками, по часу-два в сутки. Нервы крепкие понадобились. Надо было со всеми поговорить, убедить людей, а это не всегда было легко, особенно со стариками. И уж вовсе нельзя было слезы удержать, глядя, как они прощаются с родными хатами. Утешали их, как могли: не на век же, дескать, придет срок — и вернетесь... В возвращение все мы верили твердо. Но тогда, в начале мая, нужно было думать о другом: как устроить людей на новом месте? Как им помочь быстрее обжиться?»
Ольга Макаровна Щербина, секретарь Макаровского райкома Компартии Украины: «К нам люди из Чернобыльского района начали прибывать в начале мая. Создали районный штаб, распределили, кто за что отвечает. По радио зачитали обращение к жителям Макаровского района: чтобы, значит, встретили эвакуированных, приняли в свои дома. И уже через несколько минут начались звонки в райком: люди предлагали свою помощь, просили поселить к ним по две, а то и три семьи.
Когда стали приходить автобусы с чернобыльцами, началось для нас самое трудное. Надо было, чтобы все прошли через дозиметрию, потом — баня, при необходимости — поменять одежду и обувь. Затем на эвакопункт — и по деревням. И там надо было проследить, чтобы приняли как следует, помогли чем можно. Участвовали в этом деле все. Отдел культуры исполкома готовил концертные бригады из участников самодеятельности, медики еще раз проверяли здоровье людей, потребкооператоры «забросили» в магазины все необходимое, нашелся и дефицит... А в первую очередь надо позаботиться о матерях с маленькими детьми. Было известно — через неделю-две их отправят в дома отдыха на юг. А пока в их распоряжение мы отдали один из пионерлагерей неподалеку от города...
Да и сейчас еще заботы не отступили. Детей мы уже отправили — и дошколят, и школьников. Знаем, что приняли их хорошо, но все же каждый день звоним в Одессу и Евпаторию, куда они уехали, думаем о них, готовимся к их возвращению».
Ганна Семеновна Тищенко, пенсионерка, жительница села Наливайковка Макаровского района: «Про наше село издавна слава не дюже добрая в округе. Дескать, прижимистые мы. Откуда это пошло, сейчас никто и не помнит, но слава такая есть. А тут, как прослышали, что к нам из Чернобыльского района приедут, всем селом пришли к голове нашего колхоза «Родина» Григорию Васильевичу Гуцалюку: давай к нам поселяй. Сообща решили так: председатель колхоза поселяет у себя председателя, агроном — агронома, доярка — доярку. Что ни говори — общие интересы, люди быстрее приживутся. Одна только бабонька нашлась, стала рассуждать: чи принимать у себя, чи не принимать. Так ее наши женщины так засрамили, что как маков цвет стала. Ну а как же нам людей-то не приютить? Это ж святое дело».
Анастасия Макаровна Семененко, технический работник школы, что в колхозе «XX партсъезд» Чернобыльского района. Ее вместе с мужем Михаилом Ивановичем, дочерью Галиной и свекром Иваном Опанасовичем приняла Ганна Семеновна Тищенко: «Ну мы, когда уезжали, что взяли? Картошки немного, сала шмат да одежду. Да еще телевизор председатель нашего колхоза Мойса помог погрузить: чтоб, значит, веселей на новом месте обживаться. Ехали, думали: как примут? Все ж таки — чужие люди. А тут нас Ганна как родных приветила.
Анатолий Федорович Боровик, ветфельдшер молочного комплекса колхоза «Дружба» Чернобыльского района: «Уезжал из родного села Залесье: на глазах слезы, и от смеха удержаться не могу. Ну слезы — тут все понятно. А насмешил меня песик мой Топ. Забрался в автобус под лавку и сидит.
Так и переехал со мной в Бородянский район, в Немешаевский совхоз-техникум... Нас, знаете, как здесь ждали? Мы должны были приехать в Немешаево к вечеру, а пока дезактивацию прошли, помылись, переоделись — ночь и прошла. Но всю ночь люди сидели на центральной площади села, возле конторы, ждали нас».
Галина Евсеевна Сироватка, бригадир того же комплекса: «Мы коров отправили за день до того, как самим приехать. Уж как мы за эти сутки измаялись: как они там? Ведь их подоить надо. Приехали — и сразу сюда, в летний лагерь, где животных разместили. А они уже в стойлах, чистые, ухоженные, спокойные. И подоенные. Всё здешние доярки успели сделать. Ну а со следующего дня и мы на работу вышли. Да, к слову сказать, все, кто переехал, в первые же дни были на работу пристроены».
Ганна Семеновна Кущенко, пенсионерка, жительница села Наливайковка Макаровского района: «У нас в хате во время войны солдаты раненые размещались — двадцать пять человек. И не тесно было. А тут — всего-то пятерых я к себе взяла. Да еще веселее жить. И коровенку мою по очереди пасем, и обед вместе готовим, колхоз вот газовую плиту нам выделил. Сколько надо будет, столько пусть живут. Да о чем тут говорить: случись с нами такое, неужто нас так же не приняли бы?»
Яков Федорович Пашун, председатель Тереховского сельсовета Чернобыльского района: «Наша эвакуация, наверное, меньше хлопот доставила, чем из других сельсоветов района. Мы прямо за границей зоны располагались. 250 дворов, 470 человек. Всего шесть автобусов понадобилось, чтобы всех в течение дня перевезти. Перебрались вот сюда, в Дитятки, на центральную усадьбу нашего же колхоза имени Мичурина. С жильем особых забот тоже не было. Большинство у родственников разместились. А у кого их в Дитятках нет, временно заняли пустующие хаты.
Мы стоим с Яковом Федоровичем на крылечке Дитяткинского сельсовета, где временно разместился и Тереховский. Неподалеку играют мальчишки: рубашки расстегнуты, на шеях — респираторы. Ненужная в общем-то вещь — здесь, за пределами зоны. Скорее — напоминание о беде, побежденной людским мужеством и добротой. Наверное, мы думаем с Пашуном об одном и том же, потому что он вдруг говорит:
— Вот с двадцать шестого апреля меньше месяца прошло, а как многое уже изменилось. Домой возвращаться собираемся. Эти мальчишки, наверное, и не представляют, сколько же людей работали, не жалея себя, ради того, чтоб они вернулись в родные хаты. А надо, чтобы представляли и помнили. Помнили всегда, всю свою жизнь.
*
1. Уже через несколько часов после эвакуации появились в чернобыльских селах эти надписи: «До обработки», «После обработки». Это значит, за дело взялись специальные части химической защиты.
4. Вот так выглядели пункты общественного питания, открытые на границах тридцатикилометровой зоны.
2. Дозиметрическому контролю подвергалась каждая машина, каждый человек и каждое животное, следовавшие со стороны Чернобыля.
5. «Мы все волновались, как наши коровы перенесут эвакуацию, — рассказывала телятница чернобыльского колхоза «Дружба» Прасковья Никитична Савинок. — Все нормально: надои ни на граммулечку не снизились».
3. Председатель колхоза «Родина» Макаровского района Григорий Васильевич Гуцалюк (справа) принял в свой дом семью председателя чернобыльского колхоза «XX партсъезд» Василия Прокоповича Мойсы.
6. Необычной оказалась первая трудовая весна для практиканта СПТУ семнадцатилетнего Миколы Прасола: начинал в Чернобыльском районе, продолжил в Макаровском.
7. Несмотря на интенсивное движение, у автозаправочной станции задержек не бывает.
8. Как свою собственную, восприняла беду, свалившуюся на чернобыльцев, жительница села Наливайковка Макаровского района Ганна Семеновна Кущенко, принявшая в свой дом три эвакуированные семьи.
9. «Как родных нас здесь приняли, стараются подсобить чем можно», — рассказывали Михаил Иванович и Анастасия Макаровна Семененко, приехавшие из-под Чернобыля в колхоз «Родина» Макаровского района.
10. «Нынче главная моя забота — поддержать людей, помочь им обжиться на новом месте», — считает председатель эвакуированного в село Дитятки Тереховского сельсовета Яков Федорович Пашун.
11. «Как переехали, я сразу же пошел в правление, — вспоминал бригадир строителей эвакуированного колхоза «XX пертсъезд» Сергей Денисович бояр. — Давайте, мол, работу. А на следующий день мы уже строили магазин»
12. Респиратор... Ненужная в общем-то вещь здесь, в Дитятках, за пределами тридцатикилометровой зоны. И пусть никогда больше не придется Вове Михаленко, эвакуированному из села Андреевка, использовать его по назначению. Пусть только эта фотография напоминает ему и его сверстникам о днях беды, отступившей перед людским мужеством и товариществом
Борис Коптев
Киевская область
Чернобыльский, Макаровский и Бороднянский районы
Фото Марка Штейбока
«Сельская новь» №9 1986 год
- Обсуждение этой темы на нашем Форуме, присоединяйтесь!
***