Мой знакомый — кадровый офицер — купил эту книгу в подарок сыну, уходившему на воинскую службу.
— Я и сам прочитал «Полигон» с большим интересом, — сказал он. — Правдивая книга, остросовременная, с любовью к армии написанная...
Думается, в одном этом уже есть оценка книги, посвященной людям в погонах, людям фронтового подвига и не менее яркого, значительного для судеб Отечества подвига послевоенных лет. Так что полигон не только строго очерченные границы территории, где испытывается новая техника, — это вся наша армейская жизнь, служба, где и крутые повороты, и схватки противоположных взглядов на характер нынешнего боя, и постоянная готовность «гасить огонь огнем».
Я давно знаю Владимира Осинина — офицера-фронтовика, танкиста, полной мерой изведавшего тяжесть огневых испытаний, читал его ранние книги о войне и армии: «Черное солнце», «Западнее Берлина», «Вторая атака», но образы маршала Хлебникова, подполковника Шорникова, старшего лейтенанта Михалева, с которыми знакомишься в новом романе «Полигон» и повести «Полк прорыва», радуют как заметная художественная удача, шаг вперед.
Чем больше всего привлекает роман «Полигон»? Естественностью развития сюжета, когда все рождаемое пером писателя находится в живом соответствии с логикой событий и поступков, наблюдаемых самим читателем. Ясной и четкой позицией автора, когда словно бы овеществленно видишь, что он любит и против чего борется, что утверждает силой таланта и что отсекает, как мешающее нашему движению и нашему росту.
И маршал Хлебников, дважды Герой Советского Союза, и подполковник Шорников, и друг Шорникова комбат подполковник Степан Чеботарев, и многие другие, в том числе и сержанты, и солдаты, не ведают покоя, ни в чем, ни в малейшей малости, не признают «хаты с краю», им до всего есть дело, во всем они выкладываются сполна — и сердцем, и мыслью, и опытом, опаленным суровостью эпохи. Думы о мире, думы о высокой боеготовности, гарантирующей мир, владеют ими глубоко и ответственно.
— ...Мы — русские люди, — с гордостью произносит маршал. — И не привыкли к тому, чтобы о нас много говорили. Мы привыкли больше делать. В этом характерная черта нашего народа. А без него мы не существуем. Коль мы что-нибудь и значим, то только вместе с ним. И уж если он признает тебя, то недаром. И кто бы ты ни был: маршал или рядовой, — ты должник его вечный! Не дай бог, вознесешь свое имя! Грош тогда тебе цена!
Эти слова — не декларация, не просто красивая фраза, навеянная обстоятельствами. Эти слова пронизывают все существо героя. Маршал Хлебников — один из тех, кому младшие поколения останутся бесконечно признательными навсегда, — так много сделали они, чтобы армия была по-настоящему современной. Одержав победу над гитлеровским фашизмом, они по-прежнему остались на переднем крае, на направлении главного удара, оттачивая военную мысль, осваивая новейшее оружие. Душа Хлебникова кровоточит: в войну погибли его сыновья — летчик Саша и разведчик Валерий. Но остались, выросли, окрепли сыновья однополчан Хлебникова. Часто солдаты удивляются: почему это так пристально смотрит на них маршал? А маршал на них — на солдат и офицеров, подчиненных ему, — перенес свою любовь, предназначавшуюся сыновьям. Как он радуется, видя, что рядом талантливые и надежные ученики, преемники, которым осознанно и бескорыстно отдано все, чем богат сам, все, что впитано от народа, от партии, от родной земли.
Шорников — после Хлебникова — вторая любовь писателя. Вглядываешься в биографию Николая Шорникова и с радостью отмечаешь, как много в нем, молодом, но уже сложившемся офицере родственного и с Хлебниковым, и с генералом Прохоровым — выписанным скупо и в то же время емко, и с политработником Деминым — неистовым коммунистом. Неторопливо, как бы любуясь со стороны, представляет автор его читателю. И в тревогах, переполняющих мысль, и в счастье, когда приходит единственно верное командирское решение, — во всей сложности натуры, олицетворяющей современное советское офицерство. Шорников написал книгу «На танках сквозь атомное облако», не раз участвовал в разработке планов крупных учений, с ним советуются высокие должностные лица, но нигде он не выпячивает себя, не допускает рекламы, оставаясь скромным, работящим.
Вот он на учении, у него инспекционное задание, но это не сторонний наблюдатель, а личность активная, с первых минут включающаяся в общевойсковое напряжение. Вот он, поработав в московском штабе, получает назначение в Среднюю Азию — приезжает в глухое, незнакомое место. Никаких огней. Черное небо упало на черную землю. Но ни в голосе, ни в выражении лица нет и тени уныния. Военная собранность, военное понимание долга, которому присягал. Не успел устроиться — учения. Шорников по приказу маршала, прибывшего на учения, становится во главе полка, уверенно, зрело руководит массой людей и техникой. Его хвалят, ставят в пример, и опять же неподдельное смущение, восприятие похвалы как аванса. Он и будучи отмеченным, знает, сколько впереди забот, усилий, чтобы постоянно держать полк в крепкой боевой форме.
Есть в книге еще один офицерский образ, всего несколько страниц отдано ему, но вы его не забудете. Его забыть нельзя! Я имею в виду лейтенанта Дворникова. С пяти лет сирота. Поднятый на ноги Советской властью, он как бы в благодарность за все доброе, сделанное для него избирает профессию военного — защитника Родины. В тот день, когда Шорников встретился с Дворниковым, рота лейтенанта отбивала танковые атаки «противника».
Шорников залюбовался лейтенантом: он жил боем, рота, как единое существо, чувствовала его волю, его замысел. «Молодец!» — думает подполковник.
Не успел Шорников отойти, как услышал за собой крик бегущего солдата:
— Лейтенант погиб... Кто-то гранату выронил! Взмахнул и задел за бруствер! Лейтенант схватил ее и хотел выбросить из траншеи. И сам поскользнулся. Люди были рядом — он лег грудью...
Лейтенант Дворников лежал под березой. Кто-то склонился над ним, надеясь уловить дыхание. Кто-то сказал с горькой печалью в голосе: «Когда бы не лейтенант, наверное, нас полроты не стало бы».
Вспыхнула, как звезда, лейтенантская жизнь. Вспыхнула, но не погасла. Смерть бесправна над теми, кто совершает подвиг, проявляет в трудный час несравненную нравственную и ратную красоту...
Закрываешь книгу Владимира Осинина, чувствуя, что стал сильнее, что в твою жизнь вошли новые друзья — герои ее. Разумеется, можно найти в романе и повести недостатки художественного плана. Жаль, что почти нет портретных черт Хлебникова и Шорникова, есть стилистические огрехи, но не они определяют лицо новой работы военного писателя — интересной, злободневной, в которой огонь орудий сливается с огнем сердец.
Полковник А. Сгибнев
«Советский воин» №6 1977
***