Была весна. Мы были влюблены друг в друга, и нам было по шестнадцать. В кино нам непрестанно делали замечания. Как только гас свет, какая-нибудь тетя обязательно шипела: «Перестаньте вертеться! Не наклоняйтесь друг к другу и сидите спокойно». Мы сидели спокойно, но содержание фильмов все равно усваивалось плохо. Это была мука. Интересно отметить, что мужчины нам никогда не делали замечаний.
А однажды сиплый бас, принадлежавший какой-то огромной даме, изрек:
— Сидите ровно. Это вам кино, а не вокзал!
И тогда нас осенила гениальная идея: на вокзалах при отправлении поезда все целуются, и на это никто не обращает внимания.
Мы пришли на Казанский вокзал и с нетерпением ждем прощальных минут. И вот они. Мы обнялись и поцеловались. На нас смотрели все, даже те, кто в самом деле прощался.
— Ты с ума сошел, — прошептала Анечка, отстраняясь от меня, — ты целуешь как-то не так, как все отъезжающие. Лучше только в шею.
На другом перроне поезд отходил через пятьдесят минут. Пятьдесят минут — это вечность, поверьте. Я поцеловал Анечку три раза в щеку по русскому обычаю и один раз ткнулся губами в нежную и всегда душистую шею.
На нас смотрели все, даже проводники.
Когда отходил поезд еще на одной платформе, целоваться мы уже не рискнули. Мы просто постояли, незаметно держась за руки.
Но на нас почему-то смотрели все, даже те, кто уезжал на самом деле, даже проводники, даже носильщики.
