О 37-м и не только - С.И. Аксёненко
"С меня при цифре 37 в момент слетает хмель..."
Владимир Высоцкий
"Холст тридцать семь на тридцать семь,
Такого же размера рамка.
Мы умираем не от рака
И не от старости совсем".
Л. Губанов
(родился в 1946 г., умер в 1983 г.)
Ставший орудием в современной политической борьбе, феномен "1937-го года"1 в наше время и в нашей стране трудно исследовать сухо и отстраненно. Слишком уж велик эмоциональный накал вокруг событий почти семидесятилетней давности. А картины, описывающие страдания безвинно репрессированных постоянно всплывают для решения конкретных политических вопросов. Так было и во времена ХХ съезда, когда Хрущев2 использовал их для победы над своими политическими противниками. Так было и во времена "холодной войны", когда описания репрессий постоянно вбрасывались в информационное пространство СССР спецслужбами Запада. А во времена перестройки цифра "19З7" приобрела почти такой же зловещий и магический ореол для большинства населения Советского Союза, как и пресловутое "число Зверя" для христиан. Да и сейчас карта с надписью "1937" время от времени достается из рукава, особенно во время избирательных кампаний.
И все же, если глянуть глубже, любое историческое исследование несвободно от эмоций. Описание казней времен Французской революции или гражданских войн в Древнем Риме, сделанное мастерским пером историка, и сейчас впечатляет, заставляет волноваться, сопереживать жертвам, негодовать на палачей.
И даже искушенный исследователь может забыть, что вникнув в психологию того или иного века, он получит совсем не те оценки, которые можно дать, исходя из позиций современности. И фраза аббата во время "крестового похода" против альбигойской ереси в XIII веке: "Убивайте всех - Бог на небе отличит своих от чужих", если воспринять ее буквально с позиций психологии того времени, не будет звучать как верх цинизма и необузданной злобы. Тогда убивать означало перемещать человека (его душу) в иной мир. То есть, предать человека на Суд Божий. Тогда ведь пребывание на земле рассматривалось лишь как эпизод, способ подготовиться к дальнейшему вечному существованию.
Ну, да ладно...
Исследуя феномен 1937 года, я не хочу быть пристрастным (хотя репрессии однозначно осуждаю). Мне просто хочется понять, почему человечество, которое в XVII, XVIII, XIX веках в лице представителей господствующей тогда (как и теперь) европейской культуры стало, казалось бы, на позиции гуманизма и худо-бедно эволюционировало на этом пути, оказалось в ХХ веке не в светлом гуманном будущем, а в кошмаре невиданных доселе кровавых мясорубок. Что нас ждет в дальнейшем на перенаселенной людьми планете? Может быть, никакой гуманизм и не возможен в глобальном масштабе?
Ведь биологические организмы могут выживать лишь в безжалостной борьбе за существование, в том числе и с представителями своего вида, а тот, кто перестанет участвовать в этой борьбе - обречен на гибель. Тогда гуманизм становится лишь досужим развлечением сытых, решивших свои материальные проблемы философов: от него легко отказываются в нужное время и в нужном месте, как только встает вопрос о выживании, и к нему так же легко возвращаются, как к забаве для скучающих мозгов. Но, с другой стороны, та же биология доказывает, что на протяжении времени для успешного выживания важно, чтобы выжил не индивид, а вид, популяция. И выживание некоторых видов3 связано с альтруизмом и самопожертвованием. Если так, то именно гуманизм должен стать господствующим в человеческом обществе, а все кровавые мясорубки остаться в прошлом как кошмарные сны.
Можно взглянуть на этот вопрос и с еще одной - метафизической - стороны. С точки зрения тех же евангельских заповедей. И здесь гуманизм тоже выглядит вполне естественным состоянием человеческой души в ее гармонии с Богом... Но это уже философия.
Цифры мнимые и реальные
Мне хотелось бы рассмотреть феномен "1937", исходя в основном из двух составляющих - психологической и фактологической. Прежде чем перейти к анализу, я хочу уточнить, что буду опираться на те данные и цифры, которые считаю реальными, а не на те, которые были придуманы, когда феномен "1937" использовали для политических "разборок". Подчеркну также и то, что масштаб цифр не влияет сколь-нибудь существенно на сам анализ. Миллион репрессированных - цифра не менее ужасная, чем десять миллионов. Но уж слишком кощунственно манипулировать количеством человеческих жертв при решении тех или иных политических задач.
"Несмотря на наличие ...документально подтвержденного числа заключенных ГУЛАГа, советская и зарубежная общественность в массе своей по-прежнему находится под влиянием надуманных и не соответствующих исторической правде статистических выкладок, содержащихся как в трудах зарубежных авторов (Р.Конквест, С.Коэн и др.), так и в публикациях ряда советских исследователей (Р. Медведев, В. Чаликова и др.). Причем в работах всех этих авторов расхождение с подлинной статистикой никогда не идет в сторону преуменьшения, а исключительно только в сторону многократного преувеличения. Создается впечатление, что они соревнуются между собой в том, чтобы поразить читателей цифрами, так сказать, поастрономичней.
Вот что, например, пишет С.Коэн (со ссылкой на книгу Р. Конквеста "Большой террор", изданную в 1968 г. в США): "...К концу 1939 года число заключенных в тюрьмах и отдельных концентрационных лагерях выросло до 9 млн. человек (по сравнению с 30 тыс. в 1928 году и 5 млн. в 1933-1935)". В действительности же, в январе 1940 г. в лагерях ГУЛАГа содержалось 1 334 408 заключенных, в колониях ГУЛАГа - 315 584 и в тюрьмах - 190 266 человек. Всего в лагерях, колониях и тюрьмах находилось тогда 1 850 258 заключенных, т.е. приведенные Р. Конквестом и С.Коэном статистические данные преувеличены почти в пять раз.
Р. Конквесту и С.Коэну вторит советский исследователь В.Чаликова, которая пишет: "Основанные на различных данных расчеты показывают, что в 1937-1950 годах в лагерях, занимавших огромные пространства, находилось 8 - 12 млн. человек". В. Чаликова называет максимальную цифру - 12 млн. заключенных ГУЛАГа (по-видимому, в понятие "лагеря" она включает и колонии) на какую-то определенную дату, но в действительности за период 1934-1953 гг. максимальное число заключенных в ГУЛАГе (приходившееся на 1 января 1950 г.) составляло 2 561 351 человек. Следовательно, В. Чаликова, вслед за Р. Конквестом и С. Коэном, примерно в пять раз преувеличивает подлинную численность заключенных ГУЛАГа.
Свою лепту в запутывание вопроса о статистике заключенных ГУЛАГа внес и Н.Хрущев, который, видимо с целью помасштабнее представить собственную роль освободителя жертв сталинских репрессий, написал в мемуарах: "...Когда Сталин умер, в лагерях находилось до 10 млн. человек". В действительности же, 1 января 1953 г. в ГУЛАГе содержалось 2 468 524 заключенных: 1 727 970 - в лагерях и 740 554 - в колониях. В ЦГАОР СССР хранятся копии докладных записок руководства МВД СССР на имя Н. Хрущева с указанием точного числа заключенных, в том числе и на момент смерти И.Сталина. Следовательно, Н. Хрущев был прекрасно информирован о подлинной численности гулаговских заключенных и преувеличил ее в четыре раза преднамеренно.
...Имеющиеся публикации о репрессиях 30-х - начала 50-х годов, как правило, содержат искаженные, сильно преувеличенные данные о числе осужденных по политическим мотивам или, как это тогда официально называлось, за "контрреволюционные преступления", т.е. по печально известной статье 58 УК РСФСР и по соответствующим статьям УК других союзных республик. Это касается и данных, приводимых Р.Медведевым, о размахе репрессий в 1937-1938 гг. Вот что он писал: "В 1937-1938 гг., по моим подсчетам, было репрессировано от 5 до 7 миллионов человек: около миллиона членов партии и около миллиона бывших членов партии в результате партийных чисток 20-х и первой половины 30-х годов, остальные 3-5 миллионов человек - беспартийные, принадлежавшие ко всем слоям населения. Большинство арестованных в 1937-1938 гг. оказалось в исправительно-трудовых лагерях, густая сеть которых покрыла всю страну".
Если верить Р.Медведеву, то число заключенных в ГУЛАГе за 1937-1938 гг. должно было увеличиться на несколько миллионов человек, однако этого не наблюдалось. С 1 января 1937 г. по 1 января 1938 г. численность заключенных ГУЛАГа возросла с 1 196 369 до 1 881 570, а к 1 января 1939 г. понизилась до 1 672 438 человек. За 1937-1938 гг. в ГУЛАГе действительно произошел всплеск роста численности заключенных, но на несколько сотен тысяч, а не на несколько миллионов. И это было закономерно, т.к. в действительности число осужденных по политическим мотивам (за "контрреволюционные преступления") в СССР за период с 1921 г. по 1953 г., т.е. за 33 года, составляло около 3,8 млн. человек. Утверждения Р.Медведева о том, что будто бы только в 1937-1938 гг. было репрессировано 5-7 млн. человек, не соответствуют истине. Заявление же председателя КГБ СССР В.Крючкова о том, что в 1937-1938 гг. было арестовано не более миллиона человек, вполне согласуется с изученной нами текущей гулаговской статистикой второй половины 30-х годов.
...За период с 1921 по 1953 гг. к высшей мере было приговорено менее 700 тыс. из числа арестованных по политическим мотивам. В этой связи мы считаем своим долгом опровергнуть заявление бывшего члена Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Комиссии по расследованию убийства С.Кирова и политических судебных процессов 30-х годов О. Шатуновской, которая, ссылаясь на некий документ КГБ СССР (впоследствии якобы таинственно исчезнувший) пишет: "...С 1 января 1935 г. по 22 июня 1941 г. было арестовано 19 млн. 840 тыс. "врагов народа". Из них 7 млн. было расстреляно. Большинство остальных погибло в лагерях".
В этой информации О. Шатуновской допущено более чем 10-кратное преувеличение и размаха репрессий, и числа расстрелянных. Она также уверяет, что большинство остальных (надо полагать, 7-10 млн. человек) погибло в лагерях. Мы же располагаем совершенно точной информацией, что за период с 1 января 1934 г. по 31 декабря 1947 г. в исправительно-трудовых лагерях ГУЛАГа умерло 963 766 заключенных, причем в это число входят не только "враги народа", но и уголовники".
(В. Земсков, кандидат исторических наук)
"Отнюдь не редки утверждения, будто жертвами "чисток" стала чуть ли не половина всего офицерского корпуса, что в кровавой мясорубке репрессий погибло не менее 40 тыс. командиров. Но столь ошеломляющие подсчеты глубоко ошибочны. Из материалов советских военных архивов следует, что истинные масштабы трагедии здесь завышены в несколько раз. В одном из многих документальных свидетельств - справке из возглавляемого Е. Щаденко Управления по начсоставу НКО за 1940 г. сообщается: общее число командиров и комиссаров, уволенных по политическим мотивам (с учетом восстановленных), составляет за 1937 г. около 7,7%, а за 1938 г. - около 3,8% списочной численности комсостава. Заметим: речь идет только об уволенных, а не казненных офицерах".
(В. Бобров, по материалам книги американского историка Р. Риза "Сталинские солдаты поневоле. Социальная история Красной Армии 1925-1941 гг.")
"Последствия репрессий 1937-1938 гг. против комсостава были частично преодолены к лету 1941 г.: из 38 тыс. уволенных в период репрессий командиров и политработников, 12 тыс. вернулись в армию, а 9 тыс. были уволены не по политическим мотивам ("естественная убыль")".
(А. Филлипов)
Однако неприемлемой является и другая крайность - утверждение о том, что никаких репрессий в конце 1930-х годов в СССР не было. Для того, чтобы убедиться в их достоверности, не надо читать доклад Хрущева или писания "перестройщиков" - достаточно заглянуть в любой советский биографический справочник. Даты смерти многих видных политических и общественных деятелей, а также ряда писателей и ученых, более чем красноречивы - с 1936 по 1939 год. Лишь немногие из них умерли не в связи с репрессиями.4 Большинство же либо были расстреляны, либо умерли в тюрьмах, либо покончили жизнь самоубийством накануне ареста.
Террор, репрессии и интеллигенция
Психологический исток 1937 года, как это ни парадоксально, лежит в среде интеллигенции XIX века.
Кстати, советский тезис о классах рабочих, крестьян и интеллигентской "прослойки" привел к тому, что под "интеллигенцией" стали понимать людей умственного труда вообще. И я был удивлен, прочитав споры западных историков (британца Джеффери Хоскинга и др.) о том существовала ли интеллигенция в других странах, кроме России. Они почему-то решили, что она существовала (и то с определенным допущением) лишь в Венгрии и еще в ряде восточноевропейских стран (провинций).
На самом деле термин "интеллигенция" (от лат. Intelligens - "понимающий") был введен в широкое обращение российским писателем П. Д. Боборыкиным в 60-х годах XIX века. До Боборыкина его использовали всего несколько раз и в той же России. Изначально это слово обозначало слегка фрондирующую по отношению к правительству либеральную интеллектуальную элиту. Образование в России автоматически переводило (даже людей "простого" происхождения) в разряд высших слоев общества, в т.ч. по материальному обеспечению. Вот почему тот же Горький мог вносить громадные пожертвования в кассу большевиков и иметь огромную квартиру в столице.
Со временем выработался особый культ поведения интеллигенции, в основе которого лежали либеральные ценности и неприятие любых действий правительства. К "простому народу" интеллигенция (даже та, которая из него вышла) относилась сочувственно, но воспринимала его, как что-то очень далекое, если не сказать мистическое. Несмотря на бесконечные словопрения наши интеллигенты были далеки от реальных действий. Именно в этом контексте становится понятным полупрезрительное отношение к "интеллигентишкам" практиков, того же Ленина. То есть, Ленин, сам дворянин и выходец из интеллигенции, недолюбливал не образованность, а, говоря современным языком, либеральные ценности, постоянные колебания и пассивность этой среды.
К середине XIX века высокое интеллектуальное развитие верхушки российского общества вошло в противоречие с самодержавным способом правления. Когда все общество законодательно было беззащитно перед прихотями одного человека - монарха, самодержец мог одним росчерком пера отменить весь свод законов Российской империи, не говоря уже обо всем прочем. Велико было также осознание нищеты большинства населения, бесправия бедных перед богатыми. Все эти составляющие породили в обществе осознание необходимости коренных перемен. Проведенные в 1860 - 80-х годах правительственные реформы казались многим недостаточными, все больше и больше людей (особенно молодежи) вставало на путь борьбы с властями. В среде интеллигенции появилась мода на революционную деятельность, некоторые интеллигенты переходили в разряд революционеров-практиков. Увлечение революцией постепенно переходило из узкоинтеллектуальной среды в слои рабочих, а вспыхивающие время от времени крестьянские бунты создавали окончательное впечатление, что все общество настроено против своего правительства. Постепенно борьба достигла такого накала, что некоторые группы революционеров (народовольцы, позже - эсеры и др.) посчитали, что такое зло, как царизм, можно победить только при помощи кровавой борьбы и стали на путь террора. Но главное, что широкая "интеллигентская" общественность сочувствовала террористам, буквально рукоплескала терактам.5
Причем жестокость проявляли не только террористы, но и противоположная сторона. Именно психологический шок из-за смерти повешенного за неудавшееся покушение на царя 21-летнего брата Саши подвигло 17-летнего Володю Ульянова (который до этого момента ничем не проявлял своей "революционности") встать на путь революционной борьбы.
В связи с этим хотелось бы привести один, не лишенный, на мой взгляд, психологического подтекста, анекдот:
"Грузинское застолье. Тамада произносит тост:
- Я хочу выпить за Гиви, у которого есть дом в три этажа, красавица жена и белий "Волга"... Уважаемый человек!
Голоса за столом:
- За Гиви пить не будем! Он не отомстил за своего брата!
- Тогда выпьем за Гоги! У него дом в четыре этажа, красавица жена, красавица любовница и балшой "Мерседес". Уважаемый человек!
Голоса за столом:
- За Гоги тоже пить не будем! Он не отомстил за своего брата!
- Харашо, тогда выпьем за Владимира Ильича Ленина! У него не было ни дома, ни красавицы жены, ни автомобиля. Но зато КАК он отомстил за своего брата!"6.
Новые волны терактов приводили к новым волнам репрессий, жизнь ценилась все меньше и меньше, и в таком психологическом климате большинство интеллектуальной элиты России вступило в ХХ век. Хочется подчеркнуть, что в данном случае имеется в виду только "состояние мозгов" интеллигенции.
Широкие народные массы поначалу в основном сочувственно относились к жертвам революционных терактов.7 Но после ряда ошибок правительства (самой фатальной из которых стал расстрел мирной демонстрации рабочих, шедших к царю в январское воскресенье 1905 года) настроения интеллигенции стали охватывать и другие слои населения. И уже убийство московского генерал-губернатора великого князя Сергея в том же 1905-м ничего, кроме насмешек обывателей (свидетелей теракта), не вызвало. Таким образом, в обществе укоренилась мысль о дозволенности отнимать жизнь человека ради блага человечества. А в среде профессиональных революционеров (людей, готовых в любой момент пожертвовать ради революции жизнью) такой подход был чуть ли не аксиомой.
Немного об этой среде
Как это ни парадоксально, в XIX веке образовался целый слой людей, профессиональной деятельностью которых была работа, направленная на борьбу с властями. Это был именно слой, такой же, как купцы, учителя, священники, врачи... А революционер - была профессия, такая же, как и все остальные.8 В среде революционеров постепенно сложилась своя иеархия, появились надежные и постоянные источники финансирования революционной деятельности, сформировалась своя историография, философия, литература, традиции. Да и не могло быть иначе, когда взрослые люди на протяжении трех поколений профессионально занимаются какой-то работой.
Работа эта была опасной, постоянно грозила тюрьмой и смертью, поэтому революционерами оставались лишь люди с особым складом характера, непохожие на среднестатистического обывателя. Волей судьбы такие люди оказались в России у власти - я имею в виду не только большевиков. Например, такой известнейший террорист, как организатор и руководитель многих покушений эсер Б.Савинков стал после Февральской революции заместителем военного министра.9
И вот когда бывшие революционеры начали воевать между собой, они, в отличие от царских властей, знали всю подноготную подпольной работы,10 знали сильные и слабые стороны друг друга и, самое главное, сохранили вынесенные из подполья традиции. В данном случае нас интересует та из них, которую можно сформулировать как приоритет пользы дела на благо всех над судьбой конкретного человека. Рассказывают, что накануне расстрела Н. Бухарина с ним встречался его старый друг и соратник И. Сталин. Иосиф Виссарионович, якобы, говорил Николаю Ивановичу о том, что его гибель нужна сейчас для пользы общего дела - дела, которому они вместе так долго служили, дела, которому они посвятили всю свою жизнь, и что Бухарин, якобы, согласился с доводами Сталина. Ведь издавна революционеры по заданию партии шли на верную смерть и это считали нормой.
Был или не было этого разговора Сталина с Бухариным проверить нельзя. Зато известно другое. В конце 1930-х годов, когда участь Бухарина уже была решена Сталин отправил Николая Ивановича в загранпоездку в Париж вместе с молодой женой. Сталин как бы давал возможность Бухарину выжить, оставшись в эмиграции.11 Для "пользы дела" сбежавший за границу лидер правого уклона Бухарин мог бы быть не менее полезен, чем "наказанный" Бухарин. Но Николай Иванович предпочел вернуться на родину...
И еще. На свой расстрел бывший руководитель Третьего Интернационала и бывший руководитель Ленинграда Г. Зиновьев идти уже не мог, его несли. Жестоко по отношению к больному пожилому человеку. Но тот же Зиновьев организовал террор в Петрограде во время гражданской войны. Он считал психологически возможным для "пользы дела" отнимать жизнь других людей. Но ведь исходя именно из этой психологии "коллеги" Зиновьева распорядились его судьбой.
Таким образом, одна из психологических подоплек "1937-го" - это отношение к человеческой жизни, сложившееся в среде фрондирующей интеллигенции и революционного подполья конца XIX - начала ХХ в. Хотя эти две среды прямо не пересекались (вспомним скепсис Ленина в отношении интеллигенции), но они не были и антагонистическими. Именно интеллигенция была поставщиком руководящих кадров для революционеров всех направлений.
Революция и гражданская война
Русская революция долго готовилась, но произошла она не столько благодаря заслугам революционеров (хотя их "работу" нельзя сбрасывать со счета), сколько благодаря другим факторам.12 Несколько факторов взаимоусилили друг друга.
Во-первых, царская власть настолько себя дискредитировала, что вызвала широкое недовольство большинства населения.13
Во-вторых, был верхушечный заговор крупных собственников и генералитета, которые спровоцировали голод в Петрограде, заставили отречься царя, надеясь на то, что после смены "декораций" править будут они, но ситуация вскоре вышла из-под контроля заговорщиков.
В-третьих, многолетняя деятельность революционеров сделала популярной в обществе идею демократии, благодаря чему после свержения царя ни о каких полумерах (типа конституционной монархии) и слышать не хотели. В результате, революция шла по нарастающей.
В-четвертых (и в основном), на фоне всего этого начал разгораться крестьянский бунт.14 Только в отличие от прежних восстаний (даже таких, как Разинское и Пугачевское) бунт не носил локального характера, а постепенно охватил всю страну. Крестьяне начали настоящую войну "за землю", причем войну на истребление помещиков (и всех, кого они причисляли к таковым) как класса. Только рабочая партия большевиков (и в этом их историческая заслуга, как это ни парадоксально звучит) смогла вначале возглавить и усмирить этот бунт (Великая Октябрьская социалистическая революция и гражданская война), а потом и выкорчевать его многовековые корни (сначала - коллективизация, а затем - постепенное, так и не завершенное до конца, сглаживание антагонизма "между городом и деревней"). Но в рамках данной работы нас интересует не бунт сам по себе, а тот психологический отпечаток, который он наложил на общество в целом. Человеческая жизнь ценилась все меньше и меньше...
Следующий фактор - гражданская война.
Сейчас мало вспоминают о том, что большевики, несмотря на ожесточенное противостояние с политическими противниками в 1917 г., пришли к власти как вполне миролюбивая и даже в чем-то "либеральная" партия. Штурм Зимнего после холостого выстрела "Авроры" обошелся всего шестью погибшими, к тому же погибшими случайно. И хотя каждая человеческая смерть - трагедия, цифра "шесть" уж очень незначительна для штурма, да еще такого судьбоносного для страны и мировой цивилизации в целом. После взятия власти большевики отпустили многих царских сановников, арестованных еще во время Февральской революции 1917 года. Мягко обошлись и с министрами Временного правительства,15 приняли меры по отмене смертной казни, не возражали против свободы печати и даже не возражали против национального самоопределения некоторых народов.
Хотя в отношении последнего большевики повели себя так скорее всего потому, что везде на местах имели свои "ячейки" и рассчитывали взять власть в образовавшихся независимых государствах, которые все равно будут управляться из единого центра, а потом будут объединены (так оно в большинстве случаев и вышло). Рассчитывали также и на мировую революцию ("Пролетарии всех стран, соединяйтесь!")
Отдельный вопрос - Финляндия и Польша. Сейчас российские "ультрапатриоты" обвиняют большевиков в отсоединении этих стран от России. Но они забывают: а) что большевики честно пытались вернуть эти страны во время похода Тухачевского на Польшу в 1920 г. и советско-финской войны 1939-40 годов, но не смогли этого сделать; б) что Польша и Финляндия законодательно могли быть в составе России лишь при условии сохранения монархии (российский император был одновременно и монархом этих стран), а монархию ликвидировали вовсе не большевики, а "демократы", поэтому с ее ликвидацией эти страны стали свободными;16 в) что большевики все-таки сумели расширить территорию России (и автоматически - Украины), в том числе за счет Финляндии и Польши,17 и даже сумели вернуть Южный Сахалин, включить в состав СССР Туву, часть Румынии, территории на Кавказе, а также Кенигсберг - "сердце" Прусского государства.
И только логика гражданской войны, начавшейся через несколько месяцев после взятия власти большевиками, привела к ужесточению позиций. На "белый" террор отвечали "красным", на "красный" - "белым" и т.д. Законы войны таковы - не убьешь ты, убьют тебя. Братоубийственная война, несомненно, внесла свою лепту в психологию общества, еще больше приучила людей к мысли: "Если враг не сдается - его уничтожают".
Еще один парадокс истории. В России, армия которой в 1917 г. не хотела воевать и разваливалась, из тех же уставших от войны людей всего через год были сформированы две первоклассные громадные армии (в широком смысле слова), которые три года "тузили" друг друга на бескрайних просторах колоссальной страны. И это не считая того, что у этих армий постоянно "путалось под ногами" множество мелких формирований ("махновцев", "зеленых" и т.д., и т.п.)
Разумеется, что характеризуя психологическое состояние общества к 1937 году, нельзя не упомянуть о Первой мировой войне, об ожидании новой большой войны, которое пронизывало все общество (в предчувствии столкновения с фашистами было не до сантиментов), о том, что страна жила в окружении враждебных государств18.
Таким образом, несмотря на кажущуюся близость к нам 1937 года, психологию людей того времени нельзя адекватно понять тем, чье мировоззрение сформировалось в относительно спокойные 1950 - 80-е годы. "Подогревающие" факторы влияли как на психологию властей (допустивших репрессии), так и на психологию народа в целом, в большинстве своем принявшего эти репрессии как продолжение борьбы с врагом предшествующих лет.
Завершая тему психологической подоплеки репрессий, хочу подчеркнуть, что я останавливался здесь только на специфике советского общества 1930-х годов и не углублялся в такие свойственные любому обществу факторы, как, например, инстинкт "толпы"19 или возможность манипуляции сознанием простых людей.20
Советские "олигархи"
Психологическое состояние общества объясняет нам почему население смогло воспринять, а власти допустить репрессии, в т.ч. расстрелы. Теперь проанализируем непосредственные причины. Главной из них, на мой взгляд, является то, что репрессии 1937 года - это вершина айсберга, в подводной части которого кроется борьба центральной власти с "олигархами".
Понятие "олигархия" происходит от греческих слов oligoi ("немногие") и arche ("власть") и буквально означает "власть немногих". Однако сейчас оно употребляется не только в отношении древнегреческих богатеев. В современной публицистике олигархами принято называть крупных собственников, владеющих, в числе прочего, средствами массовой информации и пытающихся оказывать влияние на политику государства. Мы будем использовать здесь это понятие в более широком, но одновременно и в более специфическом смысле. Олигархи, в контексте данной статьи, - крупные политические фигуры, способные в силу тех или иных факторов вести самостоятельную по отношению к центральной власти политику, причем политику, в числе прочего, и вне рамок закона (иначе любого известного парламентария можно было бы олигархом назвать). Олигархи опираются на подконтрольные им и значимые в масштабах страны ресурсы и способны (как правило, блокируясь друг с другом) в благоприятном случае сменить власть. В таком понимании олигархами можно считать диадохов Македонской державы (после смерти Александра), французских и английских графов, герцогов, баронов времен феодальной раздробленности, польских магнатов, полевых командиров в Афганистане и Чечне, финансовых воротил в России во времена Ельцинского правления. В число олигархов, в данной трактовке, попадают и некоторые известные нам политические фигуры современной Украины.
Дело в том, что после революции, и особенно после гражданской войны, в СССР появилась прослойка заслуженных политических и военных деятелей, которые обладали громадной властью (особенно на местах), популярностью в обществе и даже определенной харизматической "аурой" - их именами называли города и колхозы, их славили в стихах и песнях, некоторых -- именовали "вождями" ("вождь Украины - Каганович" - цитата из газет 1920-х годов). Постепенно подобные деятели сформировали вокруг себя целые кланы сторонников и просто зависимых от них людей. Власть их укреплялась, влияние росло. Советские "олигархи" отличались молодостью,21 честолюбием, умом, большим жизненным опытом (закаленные подпольной работой и гражданской войной) и относительной независимостью в принимаемых решениях. Да, они подчинялись партийной дисциплине. Но это подчинение было сознательным, т.е., функционеры имели право высказывать свое мнение, отстаивать его, проводить через голосование, находить "консенсус" и уж потом выполнять принятые совместно решения. К тому же, условия предыдущей работы приучили этих людей принимать самостоятельные решения и брать на себя всю полноту ответственности.22 Советские "олигархи" были победителями, что накладывало огромный отпечаток на их психику.
Описывая состояние власти в советском государстве 1920-х - начала 1930-х годов, я просто констатирую факт, а вовсе не даю какой-то оценки. Среди руководителей того времени было много прекрасных людей, были и негодяи. В отличие от классических олигархов, советские начальники тех лет были объединены общей идеей, в большинстве - преданы своему делу, а заслуги их перед партией и государством были реальными заслугами. Более того - плеяда руководителей тех лет была представлена выдающимися людьми. Помимо того, что они прошли жесткий "естественный отбор" революцией и войной, большинство из них отобрал Ленин.
Дело в том, что у многих, даже неплохих, руководителей проявляется по отношению к подчиненным "инстинкт кукушонка". Кукушонок обычно выталкивает из гнезда других птенцов, а руководители часто неосознанно зажимают и удаляют (порой даже на повышение) самых ярких и выдающихся людей из своих подчиненных, подсознательно чувствуя в них соперников. И только самодостаточные и стопроцентно уверенные в себе лидеры не бояться отбирать себе в помощники самых талантливых из своих сподвижников. К подобным лидерам можно отнести Александра Великого (диадохи), Петра I ("птенцы гнезда Петрова"), Наполеона Бонапарта (сформировал вокруг себя блестящую плеяду маршалов и государственных деятелей). Таким же лидером был и Ленин.
Но любая медаль имеет и обратную сторону. Те же маршалы в трудную минуту заставили Наполеона отречься, Петр I так и не оставил достойных наследников, а диадохи в борьбе между собой "разорвали" державу Александра. Так и амбициозные вожди выдвинутые Лениным, сразу же после его смерти начали междоусобную борьбу за власть. Надо сказать, что смерть была неожиданной для 53-летнего Ленина, в предчувствии ее, уже тяжелобольной, он попытался принять кое-какие меры: написал письмо к Съезду (пытаясь отстранить от власти самых антагонистичных вождей - Сталина и Троцкого), предложил расширить Центральный комитет за счет рабочих (которые, правда, со временем стали обычными статистами в ЦК), но было уже поздно. Да и не могло быть иначе - никому не дано предугадать час своей смерти. Когда Ленин был здоров, он был погружен в дела государства и раздоры среди подчиненных его не волновали. А занимался бы он раньше своим "преемником", выдвинул бы кого-то из второго эшелона (того же Фрунзе, скажем), сформировал бы систему смены властей (как это сделали, например, правители постмаоистского Китая), история могла бы пойти по другому пути. Но история не терпит частицы "бы"...
Итак, закономерности истории не обошли и государство нового типа. Ведь практически любое государство на том или ином этапе своего развития проходит через такие стадии, как: а) зарождение олигархии; б) укрупнение олигархов, поглощение сильнейшими слабейших; в) столкновение олигархов с центральной властью. После чего следует либо победа олигархов и распад государства (держава Александра Македонского, Франкская империя Карла Великого, Арабский халифат, Киевская Русь23, Монгольская держава Чингисхана), либо центральная власть побеждает олигархов (победа римских императоров над сенатом, французских и английских королей над своими вассалами, московских великих князей над боярами), либо борьба замирает на какой-то определенной точке: центральная власть заключает со своими олигархами договор о совместном существовании ("Священная римская империя" Средневековья, Польское королевство) и государство существует в полураздробленном состоянии.24 А в фашистской Германии несмотря на авторитарную власть фюрера - уже через несколько лет после прихода фашистов к власти образовались несколько олигархических вотчин - Геринга, Гимлера, Геббельса, которые вели между собой ожесточённую борьбу.
Кстати, современная Россия продемонстрировала отношения олигархов с центральной властью чуть ли не в классическом виде. После распада СССР шло становление олигархии, после чего, в связи с угрозой возвращения коммунистов к власти, олигархи заключили с Ельциным соглашение о ненападении (вспомним знаменитое письмо 13-ти банкиров во время избирательной кампании 1996 г.). В результате олигархи настолько усилились, что смогли решать вопрос о "престолонаследии", и казалось, что после прихода Путина к власти им будет обеспечено "светлое будущее". Однако законы истории, как правило, подчиняют себе волю отдельных персонажей. Центральная власть по природе своей не терпит олигархов, и с укреплением власти Путина начался этап их разгрома, причем по двум фронтам -- в направлении усмирения финансовых олигархов (Березовского, Гусинского, Ходорковского) и в направлении усмирения региональных лидеров (появление "генерал-губернаторств", начальники которых назначаются Президентом и стоят выше руководителей субъектов федерации, вытеснение руководителей регионов из законодательной власти и ужесточение контроля из центра над субъектами федерации).
Как правило, борьба центральной власти с олигархами отличается особой напряженностью и сопровождается взаимной жестокостью. Кровавые правители типа Нерона, Ивана Грозного, Генриха VIII вошли в историю прежде всего примерами своей расправы над знатью. Простой народ, как это ни парадоксально, предпочитает поддерживать одного правителя, даже самого кровавого, в противовес "слепням"-олигархам. Так, тираны Древней Греции, как правило, выходили из демократического лагеря в противовес аристократам, т.е., были любимы массами. Но аристократы в основном формировали письменное общественное мнение и историческую науку. Поэтому-то официальный титул правителя - "тиран" - приобрел впоследствии целиком негативную окраску.25 Но если вдуматься, симпатии народа были вполне логичны - лучше иметь над собой одного "кровопийцу", чем нескольких.26 В этом случае самому жестокому тирану просто физически будет невозможно "добраться" до всех своих подданных, он сможет истреблять только ближайших слуг. А вот "простой", никем не обузданный шляхтич может "добраться" до каждого своего крепостного.
Другой причиной поддержки народом центральной власти является то, что в цельной стране жить легче, чем в раздробленной, что имя одного правителя легче запомнить, чем имена многих, в таком случае это имя начинает ассоциироваться с богом (богоравные фараоны или цари -- "помазанники Божьи"), с государством, с Родиной.
Этапы борьбы
Борьбу олигархов с центральной властью в СССР можно разбить на два этапа. Первый этап - открытая борьба, закончившаяся разгромом оппозиции, второй -- скрытая, закончившаяся 1937 годом.
Особенностью начала первого этапа является то, что после смерти Ленина в борьбу за вакантное кресло первого руководителя, который олицетворял бы центральную власть, вступили сразу несколько человек. Причем пост Ленина - председателя Совнаркома (главы правительства) они отдали руководителю второго эшелона А. Рыкову, так как преемник Ленина еще обозначен не был и передача поста, который занимал Ленин, одному из главных претендентов означала бы передачу ему всей полноты власти. Ни один из вождей к тому времени "не дорос" до такого уровня, но и не хотел уступать вакансию своему конкуренту. Пришлось пойти на компромисс.
Этот компромисс, кстати, привел к ненормальной ситуации, когда пост победившего в борьбе Сталина, пост Генерального секретаря ЦК Компартии, стал главным постом в стране на много десятилетий... Другие государства социалистического лагеря вынуждены были копировать подобную систему. Со временем ей даже придумали логическое обоснование - мол, правит у нас одна партия и ее лидер автоматически является лидером страны. Ленин был вождем партии и не нуждался в каких-либо официальных партийных постах. Ибо даже в исторических исследованиях тех лет, несмотря на наличие демократического централизма, писали: "Ленин дал указание ЦК" (а как же устав партии?!). А после смерти Ленина власть якобы перешла его преемнику по лидерству в партии - Генеральному секретарю, и тот автоматически стал лидером государства.
На самом деле обоснование было придумано "задним числом". Пост Генерального секретаря задумывался как один из главных постов в стране, но все же имел чисто технический характер (отсюда слово "секретарь", а не "председатель ЦК"). И по сути все правители СССР ощущали определенную неполноту своего звания (особенно при межгосударственных контактах с лидерами капстран), поэтому все они в той или иной степени совмещали пост Генерального (первого) секретаря ЦК с государственными постами. Сталин, например, в 1941 году занял пост председателя Совнаркома (Совета министров - после 1946 г.). Интересен пример и Маленкова. Мало кто знает, что после смерти Сталина он короткое время (буквально неделю) совмещал пост в ЦК КПСС с должностью премьера. Но соратникам по президиуму ЦК показалось, что это слишком, и Маленкова попросили выбрать что-то одно. Тогда он выбрал пост Премьера. Так бы и вернулись премьеры к власти в СССР, если бы Маленкова не победил Первый секретарь ЦК Хрущев, и все пошло по новому кругу.
Но и Хрущев со временем тоже стал премьером. После свержения Хрущева совмещать пост лидера партии и главы правительства было запрещено. С тех пор премьеры в СССР (а позже - в России, Украине и т.д.) руководили в основном хозяйством страны. А Брежнев (за ним Андропов, Черненко и Горбачев) совместил пост лидера партии с постом руководителя Верховного Совета (главы государства).
Так что победи не Сталин, а Троцкий - главным мог бы стать пост председателя Реввоенсовета страны, Зиновьев - пост председателя Исполкома Коминтерна (т.е. лидера не только Компартии СССР, но и компартий всего мира), Каменев - пост председателя Совета Труда и Обороны (чем не должность для руководителя государства с культом труда, вынужденного обороняться от многочисленных врагов).
Однако победил Сталин. Победил в несколько этапов - сначала объединился с Каменевым и Зиновьевым против Троцкого и сверг его,27 потом с возвысившимся к тому времени Бухариным (руководителем Центрального Органа Компартии - газеты "Правда") и Рыковым победил Каменева и Зиновьева, а затем уже "разгромил" Бухарина, Рыкова и Томского (руководителя профсоюзов государства трудящихся), и стал единственным лидером страны, олицетворением центральной власти.
Кстати, вышеозначенная борьба с точки зрения исторической психологии может объяснить многие трудности, через которые прошло советское государство (естественно, написанным ниже объяснение не исчерпывается).
Любой руководитель знает, что как бы ни был налажен у него механизм управления, какие бы ни были у него талантливые заместители, без повседневной кропотливой работы первого лица начнутся сбои, нестыковки. В первую очередь, это касается руководителя страны, особенно страны молодой, находящейся на этапе становления, не имеющей до конца отлаженного механизма управления. А когда после смерти Ленина его преемники начали борьбу за власть, то эта борьба поглощала большую часть их рабочего и нерабочего времени, и до методичного повседневного управления страной у них просто руки не доходили. Это привело к многочисленным упущениям. Так НЭП, которой никто толком не занимался после смерти Ленина, привела к тому, что рыночная экономика и частная собственность вошли в противоречие с планированием и общественной собственностью на средства производства. К чему это может привести, мы уже убедились на своем опыте в конце существования СССР и продолжаем убеждаться до сих пор.28
Но главными были проблемы в сельском хозяйстве. К концу 1920-х годов в стране возникла угроза голода. Крупные товаропроизводители - кулаки - отказывались снабжать зерном государство. Руководство страны начало массовую коллективизацию в спешке, путем компанейщины. А не отвлекайся вожди на внутрипартийную борьбу, коллективизацию можно было провести постепенно, методично и комплексно, привлекая (экономическими льготами) в колхозы бедняков и середняков, снабжая их бесплатной техникой, т.е. так, как это планировал Ленин. Однако благоприятный момент был упущен, и в последующие годы страна вела не наступательную ленинскую политику, а вынуждена была догонять - догонять упущенные шесть лет.
В спешке проводилась и индустриализация. Пока занимались индустриализацией, начала выходить из-под контроля военная, а за ней - гражданская элита. Пока "разбирались" с этим, нагрянула война (чуть-чуть не успели к ней подготовиться), потом гнались за США в наращивании ядерных вооружений. И в том, что страна выстояла, развивалась и побеждала - большая заслуга советского народа. Но стоило это колоссального напряжения всех сил. Хотя, еще раз оговорюсь, что многие трудности носили объективный характер. И руководство страны, несмотря ни на что, превратило СССР в "сверхдержаву". Кстати, отставание и спешка были одними из причин "крутых" мер 1937 года. Многим казалось, что обстановка не располагает к "церемониям" с врагами.
Второй этап борьбы в высших эшелонах власти СССР, в отличие от первого, носил скрытый характер. И здесь читатель вправе спросить: а есть ли у вас доказательства того, что такая борьба была вообще, что репрессии не вызваны маниакальным характером Сталина или не были спланированным террором с целью запугать непокорных?
На маниакальном характере Сталина останавливаться подробно не имеет смысла - он показал себя достаточно трезвым и здравомыслящим политиком, что вынуждены были признать и его враги.
Мысль о терроре с целью запугать... вполне в русле моих доводов, ведь, если запугивают, значит есть непокорные.
Но и доказательства у меня все же есть. И доказательства эти - первоисточники. Любой историк знает, что прямыми доказательствами любых исторических гипотез и теорий являются в первую очередь первоисточники, и с позиции объективной и отстраненной исторической науки обвинительные документы 1930-х годов являются такими же первоисточниками, как и берестяные грамоты Новгородской республики (как это ни "кощунственно" звучит в наше политизированное время). Разумеется, я далек от того, чтобы утверж |
