В 1903 году в журнале «Отечество» появилась небольшая публикация Н. Кузьмина, в которой рассказывалось о близком знакомстве М. И. Глинки и И. К. Айвазовского. Приведем некоторые выдержки из этой статьи — дословные высказывания художника и комментарии публикатора.
Вот как вспоминал Айвазовский первую встречу с Глинкой. «Михаил Иванович Глинка производил в первую пору знакомства на мое воображение несколько странное впечатление. Очень маленького роста, худенький, черненький, с лицом бледным, темными, рассыпанными в беспорядке волосами — вот портрет Глинки, и он вовсе не носил на себе отпечатка гордости и величия, которые отличали, например, Антона Григорьевича Рубинштейна... Серые маленькие глаза Глинки, когда он просил меня что-нибудь играть на скрипке, казалось, пронизывали меня насквозь и только в них мелькали искорки. Я часто наигрывал на скрипке ему татарские песни, слышанные мною в детстве еще в Крыму, и он их перенес потом в «Руслана и Людмилу». Однажды, когда я писал небольшую марину, Глинка сел за рояль и с увлечением сыграл их, восточные танцы и andante из «Руслана». После чего пропел нам (это было в гостях у Н. В. Кукольника) с большим чувством и уменьем романс Антониды «Не о том скорблю, подруженьки», я в первый раз слышал его, и он своим пением меня совсем очаровал. Владел своим голосом он чудесно».
Айвазовский рассказывал о том, что знакомству с Глинкой он обязан знаменитому творцу «Последнего дня Помпеи», любимой картины М. И. Глинки, Карлу Павловичу Брюллову, тогда одному из первых профессоров Академии, питавших к нему живейшее сочувствие и приблизивших его к себе. Чуждый зависти и напыщенности, он ввел Ивана Константиновича в кружок «братии», славных корифеев которой и завсегдатаев кружка он вспоминал часто в своих письмах и рассказах по поводу юбилея Брюллова. Сам хозяин Брюллов в пестром, широком зеленом халате вел беседы о живописи, музыке и ее истории, Глинка играл и пел. В. А. Жуковский читал свои пленительные стихи, «Летописец Нестор», как называли друзья исторического романиста Н. В. Кукольника, проповедовал об искусстве, импровизировал на рояле и говорил им экспромтом стихи, а Айвазовский и Платон Кукольник играли на скрипке, вдохновляя своими мотивами Глинку, причем Иван Константинович играл на скрипке особенным манером, на татарский образец, поставив ее стоймя против себя и извлекая из нее чаще заунывные, а порою и веселые плясовые восточные песни крымских татар. Изумительно было, по словам Ивана Константиновича, и само творчество Глинки с его быстротой и особая вдумчивость его, в минуты вдохновения заставлявшая композитора забывать о присутствующих, углубляясь в свои партитуры и ноты, или уединяться от всех, запираясь дома на целые дни и никого не принимая.
На портрете кисти И. Е. Репина Глинка, по мнению Айвазовского, изображен чрезвычайно удачно в момент творчества «Руслана и Людмилы», за разбросанными нотами и партитурой, когда «божественный глагол до слуха чуткого коснулся, душа поэта встрепенулась», и он ищет уединения. Это чуть ли не один из удачнейших портретов Глинки, полный поэтической правды...
PRETICH.ru
***